[Гэленнар]

С драблтона на ДжРРТ-фесте. Немного (не принципиально) дополненное, не вписалась буквально в пару десятков слов в объем)

- Расскажи, как вы победили Саурона, - просит Менельдил.
Элендил морщится.
- Расскажи, - повторяет внук. – Давно обещал.
И Элендил роется в старых, заброшенных в дальний угол памяти, воспоминаниях.
- Сначала было море. Разговоры о грядущей славе, обсуждение штурма Мораннона, споры о маневрах.
- Но говорят ведь, что поставил король большой лагерь на холме в неделе пути от Умбара, и Саурон вышел к нему, испуганный…
Элендил молчит.
- А было так, - произносит он наконец. - Все восточное войско, вместе со слонами, троллями, орками и назгулами, разбежалось, увидев огромную армию. И Ар-Фаразон действительно разбил лагерь в Харондоре, оставив там все войско. Сам же с небольшим отрядом перебрался через Кирит Унгол, пробился через стражу Барад-Дура и там, на самом верху черной башни, нашел Врага.
- Снова по-другому, - качает головой Менельдил.
- Саурон возвысился, и историю переписали. Потому что король выволок Врага за шкирку, словно котенка. Все смеялись, когда король весь в пыли и чужой крови, с выбившимися из-под шлема волосами, тащил чистенького Саурона – в новеньких доспехах без единой царапины. Много позже говорили, что Враг все спланировал. Ложь. В его глазах были ненависть, ужас, отчаяние – но не торжество.
- Выходит, ты…
- Да, - соглашается Элендил. – Я был там.

@темы: Нуменор, Вторая Эпоха, Дунэдайн

---

Мы вернемся сюда через три тысячи лет...

[Гэленнар]

По причинческим технинам (а также из-за собственного дурного нрава) в ДФ сейчас не участвую, а исполнение вот написалось.

Т2-29. Арагорн/Арвен. "Мы вернемся сюда через три тысячи лет..."
Автор честно отсчитал три тысячи лет. Ну ладно, почти честно. Три двести или около того.

Я знал многих потомков своего брата, но лишь об одном мог сказать, что любил его, как родного сына.
Тем тяжелее для меня была для меня печаль той, что стала мне дочерью.
- Он вернется, он обещал, - повторяла она день за днем.
- Он вернется, - прошептала она, принимая от Охтара обломки Нарсила.
В начале зимы в Имладрис принесли тела трех ее сыновей, и в великой скорби тех дней она держалась за жизнь лишь его обещанием вернуться.
- Им не поймать твоего господина, - качала она головой, слушая рассказ Эстельмо. – Он найдет дорогу домой.
Когда я закрыл ей глаза, я почти ненавидел тебя.
Я не знал, что ты сдержишь слово, и что она окажется права, а я – неправ в своем безверии.
Ты вернулся.
Чтобы снова схлестнутся со злом, что смотрит на нас с востока.
Поэтому и отворачиваюсь я, поэтому не желаю слушать твоих обещаний.
Видеть, как моя дочь превращается в тень, год за годом ожидая возвращения того, чье тело давно лежит в Ирисных низинах.
Не обещай, Арагорн.
Просто вернись.

@темы: Арнор, Вторая Эпоха, Третья Эпоха, Верные, Дунэдайн

---

Как можно было проиграть в Тол-ин-Гаурхот?

[Jager Himmel]

Как можно было проиграть в Тол-ин-Гаурхот? Хорошая крепость, полный гарнизон волколаков, сверху майя сидит, волчьим хвостом улицы подметает, рыком волков по углам постраивает. И тут под дверьми дева вырастает аки куст редиса, только еще быстрее. С болонкой, значит, с беленькой. Только банта и не хватает. Красного и накрест по шее.
Если предположить, что один из самых успешных военачальников Средиземья все же умел думать…А иного лучше не предполагать. Ибо иначе у всех светлых эльфов, валар и майяр одна извилина, и та прямая. На всех общая. В жопе у папочки Илуватара. Потому как если бы думать он не умел, а они ему столько проигрывали… Ну вы поняли.
А все просто, на самом деле. С извилинами не все так печально (хотя мы вскрытие-то не проводили…но эмпирическим путем установлено). На самом деле Саурон как нормальный мужик – перед бабой выдрепывался. Ну, а кто не выдрепывался бы? Приходит к тебе прекраснейшая, да еще и дева, и аккурат под стены крепости. Если, мол, волк твой мою собаку заборет…сам понимаешь. И стоит, локоны на пальцы накручивает, пса по холке поглаживает. Тут любой мужик на месте этого пса быть захочет, и подставлять не холку. А она ему – что, слабо им? Против собаки-то волк не сопееерник… Ну и вестимо, взлетел Саурон – как это не соперник? Выпустил, значит, волка, а псина паскудная его – ам! – и сожрала. Валинорская же сука, хотя и кобель, и вообще майярской наружности. Ну, то есть наружности как раз собачьей, а вот сущности – майярской. И сучьей совершенно. Волка схарчил и лыбится. Дева локон дальше крутит, другой рукой с ниточкой на декольте играется. Что, мол, слабоват волчок? Ну Саурон другого пускает… Так весь гарнизон и выпустил по одному. А что вы хотите. Азартные игры – дело такое. Автоматы – они хуже бандитов, даром что «однорукие». А у этой все при ней – и руки, и ноги, и что межд…
Волки так и кончились,а дева стоит. Ну, говорит, волки твои позорные, сразу видно. А вот спорим, говорит, что ты и сам не лучше? Я, говорит, ставлю женитьбу с тобой, страхопи…ну, майя ты мохнатый, в общем, а ты крепость ставь. Саурон вопить было, а она ему так ехидно – что, мол, заранее знаешь, что проиграешь собачке моей любимой, вот и боишься? Ну, в общем, сами понимаете… Крепость он поставил.
А раз поставил - отдавать пришлось. Псина жульническими путями, да с помощью девы, таки заборола его. Да и не мудрено – дева-то рядом, запах, голову дурит…а она еще гладить давай, за ухом чесать. Там и не мудрено эту псину на боку висящую не заметить. Ну, а потом поздно было. Тока в пещеру ближнюю ползти, раны зализывать.
С таким видом да после такого спора в Ангбанде почитай неделю лучше не показываться. Ладно Мелькор еще, не больно ему та крепость эльфийская и нужна, а вот Тхурингветиль по всем башням прогонит с воплями: «Это кто здесь прекраснейшая? Она?! Ну,я тебе покажу…». И покажет. Если не небо в алмазах, то шкуру в дырочках – как пить дать. Его собственную.
Ну, а Мелькор что? Тоже мужик не дурак. Пришла к нему эта красавица, да прямо в покои, да песни петь…Да танцы танцевать. Каким там танцы, уж не ведомо, но в общем он с ней тоже поспорил. Хорошо, что хоть он не на крепость, а всего лишь на сильмарил. Отдал камушек, да и выставил красавицу легкого поведения да тяжелого характера, на радостях рыбу новую создал – стерлядь. Так, мол, деву ту звали – на тайном наречии. Что это означает, говорят, никто так и не понял, пока Саурон не вернулся в Ангбанд. А он как вернулся, как про рыбу услышал – так сразу и понял все. Воины по углам прятались, когда он ту стерлядь требовал на восьмиэтажном ахэне к нему привести. Приносят, значит, эту рыбу ему…. Назад под шестнадцатиэтажный, говорят, уже уносили.

---

[julia_monday]

Спасти Фингона

Предупреждение: дикая АУ. И... автор не относится к этой версии слишком серьезно

Морготу было нужно только одно – Фингон Отважный, верховный король нолдор.

Отступление было притворным. Когда отборные отряды короля во главе с ним самим достигли середины Анфауглита, воины Моргота развернулись им навстречу. А на подмогу им спешило еще одно воинство из Ангбанда. Король был отрезан от основного войска, его стража перебита. Сразу два балрога набросились на него – но не убили, а подсекли ноги огненными бичами, связали и уволокли в Ангбанд.

Кирдан пришел слишком поздно.

Хитлум устоял, но о потерянном Отважном Короле пролили бессчетные слезы…

***

Он действительно не боялся ничего – ни холода, ни жара, ни бичей, ни железа и неизменно отвечал Морготу лишь одно:

- Я не знаю, где сокрыт город брата моего, а и знал бы – не сказал.

И Моргот отступился.

- Хорошо же! Мне остается лишь убить тебя – или вынудить других это сделать.

И отвели Фингона к той же скале, откуда он некогда спас Маэдроса, чья истлевшая правая кисть так и висела здесь в зачарованном наручнике. И сказал Моргот:

- Чудо не повторяется дважды. Но даже если прилетит сюда все войско эльдар на орлах – тебе они не помогут. Крепость этих цепей ты знаешь сам.

И не одна цепь охватила Фингона, но четыре.

***

Однако, Маэдрос, узнав о беде друга своего, не предался бесполезному горю, но стал действовать.

Народ Хитлума не следовало уговаривать идти на Ангбанд – скорее уж удерживать от безрассудной преждевременной атаки Железной Темницы. Но сначала нужно было обрести и иных союзников.

Финрод, король Нарготронда, быстро согласился помочь Фингону. И сам он, и брат его Ородрет собирались идти с войском в память былой дружбы.

Присоединились к Союзу Маэдроса и многие Зеленые Эльфы – ибо после Огненной Битвы поняли они, что не смогут отсидеться в лесах, если Ангбанд устоит.

Сильные и стойкие гномы, что были в дружбе с Сынами Феанора, тоже выставили немалое войско, а также дали Маэдросу множество прекрасных кольчуг и ярых мечей.

Дольше всех не соглашался Тингол, король Дориата, ибо мало верил он в победу над Морготом и жаль ему было своих эльфов, многие из которых должны были погибнуть – при победе или поражении. Но сдался и он на уговоры Финрода и Галадриэли, своих родичей. Войско его вели Белег и Маблунг, могучие воины и умелые полководцы.

А когда все было почти готово – прилетел к Маэдросу Король Орлов Торондор. И нес он две хорошие вести – прежде всего, сами Великие Орлы решили вступить в Союз ради дружбы с Верховным Королем, а потом – и скрытый король Тургон, собирался выступить с огромным воинством из своего тайного королевства – ибо не мог он бросить брата в беде.

И такого большого и прекрасного воинства никогда еще не видел Белерианд и никогда не увидит. Кольчуги и мечи его блестели так, что даже при звездном свете вокруг воинства царил ясный день, а уж днем вида его не мог выдержать никто, кроме самих эльдар и их союзников. От шагов воинов сотрясалась земля, и Моргот почуял это в своем глубоком подземелье, и был встревожен.

Выслал он навстречу врагам два немалых воинства – но они были сметены, как горстка сухих листьев. Тогда отправил он на Анфауглит Глаурунга Золотого и его выводок, и увы! – многие эльдар и эдайн были сожжены его дыханием. Но против дракона выступили гномы, которые меньше боялись огня – и сталь их мечей была такой прочной, что все же разрубала драконью броню – а сверху на дракона бросились Орлы, отвлекая его. И погиб проклятый Червь под ударами гномов, подобно изрубленной гадюке.

Выпустил Моргот и балрогов во главе с Готмогом – но против них вышли сыновья Феанора и Тургон с ними. Девять было балрогов – и восемь эльдар стояли против них. Особыми были их мечи – в них ярость огня сочеталась с мощью воды, и могли они рубить плоть ужасных демонов так же легко, как обычная сталь – плоть орков. Тургону выпало сражаться сразу с двумя балрогами, против Маэдроса же встал сам Готмог.

И был этот бой одним из славнейших за всю историю войн Белерианда, ибо никогда никто не видел столь многих умелых и могучих воинов. Вскоре с врагами было покончено, а из эльфов никто не погиб, хотя все были ранены, и Тургон тяжелее всех. Кучками пепла пали балроги на удушающий пепел Анфауглит, и так был отмщен сыновьями Феанор, Огненный Дух.

И тогда взвились знамена эльдар и эдайн под самыми стенами Ангбанда, и были сокрушены бронзовые врата Ада. И ворвался Маэдрос в них первым, и убивал он орков без счета, ибо велика была его ярость, пылающая Белым Пламенем.

А Торондор тем временем с несколькими орлами взлетел над вершинами Тангородрима, высматривая с воздуха возможные ловушки Моргота, славного своим коварством. И были с ними Финрод и Ородрет, искусные в чародейских Песнях Силы. И так обнаружили они Фингона, прикованного к скале.

Не сбылись слова Моргота о том, что чудеса не повторяются, но прав он был в том, что не все можно повторить дважды. Ибо милосерднее было бы убить Фингона, чем чудовищно его искалечить, даже если бы он и выжил после этого.

Но недаром Финрод и Ородрет были могучими чародеями. Немало поднаторели они в искусстве Песен Силы, и Финрод имел больше власти над неживой материей, а Ородрет – над живой. И под могучую песнь Финрода распались зачарованные оковы, а после излечил Ородрет своего родича. И встал Фингон с камня таким, каким и был прежде – разве что память о боли запечатлелась в его душе навеки.

Тогда поспешили они вновь под гору, где все еще продолжалось сражение, и последние воины Моргота отступали к самому глубокому подземелью, где притаился сам Враг. Вскоре были они перебиты до единого, и распахнулись железные двери в глубочайший из подземных залов, и встал сам Моргот им навстречу. Хотел было Маэдрос схватиться с Врагом, но чу! – тут прибыли Финрод, и Ородрет, и Фингон – потерянный король, и велика была радость друзей от встречи.

И сказал Фингон:

- Отступи, Майтимо, ибо Владыка Ада – мой! Ты отомстил за своего отца, дай же и мне отомстить за своего!

Взял Фингон меч у брата своего Тургона (ибо некогда было ему искать свой меч, затерянный в недрах Ангбанда) и вступил в поединок с Врагом Мира.

Неохотно сражался Моргот, больше желал он сдаться на милость врагов – ибо страшился превыше всего боли и гибели, но знал он, что милости ему не будет. Но все же силен был еще Падший Айну, и трудно было эльда справиться с ним. Долго продолжался этот бой, и были изранены оба противника, и кровь Врага была ядовитой, и там, где капли ее попадали на короля – появлялись черные ожоги.

Но Фингон был могуч, и стоек, и искусен в сражении мечей – и не боялся он ни боли, ни смерти, не то что его враг. И гнал он его без пощады, пока не загнал в дальний угол зала. И могучим ударом отсек он правую руку Моргота с молотом в ней – и так было отомщено увечье Маэдроса. Следующий же удар разрубил Железную Корону и голову Айну – и так была отомщена смерть Финвэ.

Распались узы плоти, и вылетел из них с воем бессильный дух Врага, и в слепом ужасе проник сквозь пол подземного зала и устремился вниз, к огненному сердцу Арды. И подземное пламя поглотило его без следа. И так была отомщена гибель Финголфина.

Распались железные узы, и были освобождены из Короны Врага чудесные камни Сильмарили. И взял их Верховный Король, и отдал Маэдросу – законному владельцу, и так была исполнена Клятва Феанора.

Затряслась тогда гора Тангородрим – и едва последний воин Союза выбрался из подземелий – рассыпалась Гора-Деспот прахом, погребая под собой развалины Ангбанда, Железной Темницы.

Так рассыпалось и могущество Моргота, и ушла сила его из Арды, и мир и покой воцарились в Белерианде после той битвы, что назвали Алассаэт Арноэдиад или Битва Бесконечной Радости.

@темы: Эндорэ, Ангбанд, Первая Эпоха, Нолдор: Второй дом, Нолдор: Первый дом, Нолдор: Третий дом

---

Дети Хурина и посмертие. Подборка.

[kemenkiri]

...из трех переводных фанфов. Серьезных и не вполне. Перевод - мой, источники в двух случаях из трех, к сожалению, затерялись в дебрях Сети.

Mirefinwe
Алиса в Зазеркально-земье (Alice in Liddell-earth)
www.henneth-annun.net/stories/chapter_view.cfm?...

Алиса очень устала от прогулки вдоль Темзы, - она не давала никакого применения ее талантам. Внезапно Темза превратилась в Тейглин. Алиса, совершенно не смутившись, направилась к небольшому холму и уселась на него.
Несколькими мгновениями позже в поле ее зрения появился высокий мужчина с большим черным мечом, скорбно причитающий.
«Простите меня, сэр, - сказала Алиса, - но кто вы?»
Мужчина мрачно посмотрел на нее, затем сел рядом. «Говорят, мое имя – Турин».
«То есть это ваше имя, так?»
«Нет, так говорят. Мое имя – Гортол».
«Тогда мне следовало сказать «Вот как вас называют»?»
«Нет! Меня называли Аданэдель, но это было лишь название».
«И мне следует называть вас Аданэдель?»
«Нет! Меня следует называть Мормегиль».
«Так вы называете себя?»
«Нет, себя я называю Агарваэн, Нейтан или Турамбар».
«Так вот кто вы на самом деле!»
«Нет, на самом деле я Турин. А кто ты?»
Алиса задумалась. «Вероятно, Алиса Лиделл, но, может быть, и Мэри Энн».
Турин понимающе кивнул. «Сколько тебе лет?»
«Вроде бы семь с половиной, но на самом деле не меньше десяти».
«Печальные годы! Лучше покинуть эту юдоль скорби в семь лет».
Повисло молчание, которое нарушила Алиса. «А вы знаете, - спросила она, - что если очень глубоко порезать палец мечом, обычно идет кровь?»

*

Sunflower in the Shadows
Свет


Она открыла глаза, медленно моргая и пытаясь определить, где же она находится. Затем она вспомнила дракона, его ужасные желтые глаза, смотрящие прямо в душу, запутывая ее разум и память в свои злые сети, спутывая их так, чтобы они соответствовали прихотям этой рептилии… Она вздрогнула, вспоминая тьму, в которой пребывал ее разум, и ужасный миг, когда память вернулась к ней. Ее брат. Она стала женой собственного брата, и через несколько месяцев родит их сына… После этого осознания был водопад, громоподобная музыка его вод все глубже проникала в ее безумие, говоря о том, какой мерзостью была ее жизнь… Она падала в поток воды – прыгнув с утеса, ударившись о камни… И попала сюда.
Где я? – изумлялась она, осматриваясь местность вокруг. Все вроде бы нормально: деревья, несколько островков травы, - и сине-зеленый океан, без устали накатывающийся на белый песок. Было тихо, но на удивление мирно, - так непохоже на печальную тишину Дор-Ломина, где из всей их семьи оставались она да мать. Госпожа Дор-Ломина была стойкой – и в то же время непоправимо сломленной, она никогда не плакала- только из-за своей юной дочери. И никогда не говорила о другой дочери, Урвен, которая умерла двухлетней. Никогда.
Однажды она спросила, стоя рядом со своей темноволосой матерью, пока та проворно развешивала белье на просушку: «Мама, а кто эта другая девочка в нашем доме?»
«Какая девочка?» - медленно спросила Морвен. Она продолжала работу, пока она не превратилась в яростный ритуал, состоящий из швыряния белья и дергания веревки. Она знала ответ.
«Та, чьи вещи лежат в шкафу в комнате брата».
«Ниенор, прошу тебя», - вздохнула Морвен. – «Я не хочу говорить об этом».
«Мама, ну кто она?» - упрямилась Ниенор, глядя на нее сквозь спутанные золотые пряди. Затем она нахмурилась и скрестила руки на груди.
«Да, у тебя когда-то была сестра. Но она умерла во время мора много лет назад, задолго до твоего рождения». Затем воцарилось молчание. Больше они никогда не говорили об этом.
Ниенор повертела в пальцах светлую прядь, глядя, как песок отражает блеск солнца. Судя по положению солнца, на ослепительно-синем небе, она заключила, что сейчас раннее утро. Или, может быть, полдень. Это трудно сказать, когда ты, кажется, уже покинул однажды пределы Времени. В ее мозгу вспыхнуло воспоминание о каком-то темном месте, где потом разгорелся яркий свет. Она была где-то еще прежде этого места, но после воды, - раньше этого бесконечного белого песка и плещущихся волн. Чертоги Безвременья – подсказала ей память. Если это действительно так, то где она сейчас?
Она уперлась ладонью в холмик песка, и ей удалось встать. Тогда, прищурившись, Ниенор еще раз осмотрелась. Море, раскинувшееся перед ней, казалось бескрайним, уходящим к невидимой границе там, впереди. Где я? На мгновение она испугалась, представив себе бесконечные дни блужданий и поисков на это берегу. В темнице, состояний из прекрасного белого песка, зарослей и воды. Соленая волна плеснула на ее ноги, и она подумала: «Темницы – это как раз то, с чем я хорошо знакома». Ее несчастный отец, заключенный в тюрьму из льда и стали, Ангбанд, ее сестра, медленно умиравшая от удушья в разрушенных болезнью легких, и ее брат, в конце концов сдавшийся тому же отчаянию, что царило во всех их сердцах…
Негромкий шум нарушил тишину. Ниенор обернулась, и очень удивилась, увидев идущую к ней золотоволосую девушку, чьи волосы колыхались на ветру. «Привет!» - сказа ей появившаяся, и в ее голосе звучала светлая радость.
«Кто ты?» - ответила ей Ниенор, изучая незнакомку подозрительным взглядом серых глаз. Бесчисленное множество темных дней, прожитых ею с рождения, сделало ее неприветливой и недоверчивой к чужакам.
Неведомая женщина стояла всего в нескольких шагах лот нее, и Ниенор могла рассмотреть все ее черты. Серые глаза, загорелое лицо, обрамленное длинными золотистыми волосами, так похожими на ее собственные… В ней было что-то неуловимо знакомое, хотя Ниенор была уверена, что они никогда не встречались. «Кто…»
«Я – Лалайт», - ответила та, мягко прервав ее. – «Твоя сестра», Она понимающе кивнула и жестом предложила Ниенор следовать за ней.
«Но ты же умерла», - упрямо произнесла Ниенор, уверяясь, что происходящее ей снится.
«Как и ты», - ответила Лалайт, ничуть не смутившись.
«Где мы?»
«В Валиноре, Благословенном крае», - ответила ей старшая сестра, широко улыбнувшись. – «Я так рада, что ты тоже здесь».
«В-в В-валиноре?» - вздрогнула младшая, широко открыв глаза. – «Но ведь мы – смертные…»
«Нам была дарована милость быть призванными сюда. Пойдем».
Они направились прочь от берега, поднимаясь по крутому склону холма, - а под ним оказался город, сияющий ярким светом. Глядя из-под ладони, Ниенор смогла различить внизу три фигуры – кажется, они улыбались, подавая ей знаки идти вслед за сестрой. Один из них держал на руках ребенка.
«А они… А это – мой ребенок?» - внезапно спросила Ниенор, почти улыбнувшись.
«Да», - ответила Лалайт, улыбаясь в ответ. Они спускались с холма, удалясь от океанских волн и белого песка.


(Примечание автора) В одной из работ Толкиена, - кажется, Утраченных сказаниях (первая или вторая книга), было упомянуто, что Турин и Ниенор были призваны в Валинор и оставлены там. Эта история может рассматриваться как альтернативная, поскольку я привела туда и всю остальную семью.

*

fanged geranium
Дагор Дагорат

Все Валар собрались в Круuе Судеб, ожидая Конца Мира. "Срок приближается", - произнес Намо голосом самой Судьбы, - "время настало".
"Послушай, Намо", - спросила его Варда, - "я знаю, что это твое пророчество, но уверен ли ты, что нам нужен именно Турин? Разве с Хурином не было бы легче договориться, и у него, вероятно, будет больше шансов на успех".
"Я сказал - Турин, и это означает - Турин", - произнес Намо,начиная понемногу раздражаться. Он терпеть не мог, когда другие Валар противоречили ему. Никто из них не понимал всю тяжесть бремени всезнания - кроме Манве, конечно, но и ему не приходилось произносить Веления Судьбы, и таким образом становиться непопулярным.
"Пусть явится Избранный!" - произнес Манве, которому Варда напомнила о его обязанностях тычком под ребра.
И со внезапной вспышкой света в центре Круга Судеб появился Турин, держащий Англахель, который Мандос немедленно отобрал у него, пока тот еще понимал, где он и что с ним.
"А теперь, Турин", - обратилась к нему Варда, - "Слушай меня очень внимательно. Когда Мандос вернет тебе меч, ты должен пойти и убить Моргота, и никого больше. Ты все понял?"

@темы: Валинор, Валар, Эдайн, Хитлум

---

[julia_monday]

Я пообещаю им войну

Удивительная встреча заставила его на время забыть о покинутых родичах. Но во время утренней трапезы с новообретенными друзьями его настиг мысленный зов, сокрушительный, как удар тарана.

«Финдарато!» - он сразу же узнал открытый для осанвэ разум Маэдроса. «Где ты?»

Он замер, сосредотачиваясь на мысленной речи, знаком показав забеспокоившемуся Балану*, что все в порядке.

«Я плохо знаю эту часть Оссирианда», - ответил он. «Здесь небольшая река, текущая на запад и… Впрочем, я думаю, это один из притоков Гэлиона и я легко доберусь по нему обратно».

«Тебе нужна помощь?» - Маэдрос был сильно обеспокоен и Финрод понимал, почему. Кроме естественной тревоги за жизнь родича, он должен был еще и думать о том, что отношения детей Феанора и Арфина не улучшатся, если глава Третьего Дома погибнет или пропадет во время охоты с главой Первого.

«Пожалуй, нет», - ответил он спокойно. «Они не кажутся враждебными».

«Они – кто?»

«Ты не поверишь, Нельяфинвэ. Я нашел …атани».

«Атани?» - обычно невозмутимый Маэдрос выказал признаки крайнего изумления. «Но … они…»

«Они не кажутся враждебными», - повторил Финрод. «Не беспокойся, я справлюсь сам. Думаю, лучше, если я буду здесь сейчас один. Много всадников с оружием могут напугать и обескуражить их. Лучше вам прийти позже. И если тебя не затруднит, Нельяфинвэ…»

«Да?»

«Отправь гонца в Нарготронд. Я вернусь нескоро».

***

Финрод не торопился в свое королевство. Гуилин справится с жизнью города и дворца, а Эдрахиль – с воинами на границах и заставах. Тангородрим спокоен… да и Нарготронд – не первая крепость на пути Моргота, если он прорвется. Поэтому нет нужды спешить домой. Кое-кто мог бы сказать, что король занимается чепухой, но это было не так. Конечно, Финрод удовлетворял и естественное любопытство нолдо, которые хотели знать все и обо всем, и желание своего сердца, которое сразу же потянулось к людям. Но и королевские обязанности не были забыты. Если кто скажет, что налаживание хороших отношений с будущими союзниками – не королевская обязанность, то он ничего в них не понимает.

По просьбе Зеленых Эльфов Финрод уговорил людей как можно быстрее двигаться на запад – и вскоре все было готово для новой дороги. Осень и зима прошли в пути и обустройстве на новом месте – в зеленой, богатой плодородными почвами и лесами земле во владениях младших сыновей Феанора.

А весной приехали гости.

Первым появился самый младший из сыновей Арфина – порывистый нетерпеливый Аэгнор. Братья радостно обнялись, и Аэгнор поведал Финроду о немалом пышном посольстве, которое собирает верховный король Финголфин (конечно, он возглавит его сам) – дабы увидеть новых союзников и пригласить их к себе на службу.

Но первым прибыл не Финголфин.

- Первый Дом всегда приходит первым, не правда ли? – с улыбкой сказал Финрод, здороваясь со старшим сыном Феанора.

- Первый Дом всегда приходит вовремя туда, где он нужен… или туда, где что-то нужно ему, - Маэдрос ответил серьезно, без тени улыбки.

Финрод помолчал несколько мгновений, затем проговорил:

- Думаю, Нельяфинвэ, дальше нам лучше идти пешком.

Маэдрос подал знак своей небольшой свите и эльфы спешились, держа коней в поводу. Финрод быстро оглядел их.

- Ты прибыл один?

- Да. Макалаурэ занят, а остальные… не думаю, что они подходят для того, чтобы расположить к себе будущих союзников. Например, Карнистир… Я удивлен, почему никто из наугрим еще не вызвал его на поединок за насмешки.

- Может быть, опасаются? Он ведь в два раза выше любого из них…

- Ты не видел наугрим в бою, Артафиндэ, а я видел. Они не пугаются даже жутких морготовых тварей… Таких смелых и стойких воинов еще поискать. Надеюсь, твои атани не хуже.

- Лучше! Пойдем же! К встрече все готово.

***

Во всяком случае, любопытные дети атани уж точно были готовы к встрече. Они встретили эльфов на околице селения и последовали за ними. Детей было много, они галдели и показывали пальцами на гостей. Шум стоял такой, что эльфы почти не слышали друг друга, а кое-кто из самых смелых и любопытных ребят пытался ухватить путников за плащи или мечи в ножнах. Наконец, Маэдрос не выдержал, обернулся и так глянул на ребятишек, что их будто ветром сдуло. Самый маленький, убегая, споткнулся, упал и заревел – тогда один из детей постарше, с опаской глядя на Маэдроса, вернулся, подхватил малыша – и быстро удалился со своей ношей.

- О! А вот мне ни разу не удалось так сделать – первое время они ходили за мной повсюду! – рассмеялся Финрод. - Но ты все же поосторожнее, Белое Пламя… это же не орки.

Маэдрос усмехнулся, но ничего не ответил.

За детьми появились женщины. Они вели себя гораздо скромнее и тише, но смотрели с таким же любопытством, шептались и пересмеивались между собой. Финрод улыбался и кивал знакомым, Маэдросу было любопытно, но он почти не поворачивал головы – неучтиво в упор глазеть на незнакомых, тем более, женщин – мало ли, как это воспримут их мужчины, которые, наверное, как и мужчины всех народов, желают оберечь и защитить своих жен, дочерей и матерей. Это были первые женщины другого народа, которых он видел – орочьи подруги в бой не ходили, а гномьи женщины почти не выходили из своих тайных жилищ, да и внутрь никого из чужаков не пускали. Он отметил, что женщины красивы, хотя красота их была более резкая и яркая, чем у эльфиек.

Они миновали ряд деревянных изб (в дальнейшем Маэдрос намеревался осмотреть их поближе – строения не были похожи на дома нолдор или синдар, но не любопытствовать же сейчас, когда их ждут) и подошли к самому большому дому. Крыльцо и окна были украшены красивой резьбой. Возле крыльца толпились люди-мужчины – и здесь Маэдрос удивился еще больше, но не подал виду и отметил для себя позже задать вопрос Финроду.

На крыльцо вышла красивая девушка, держа в руках блюдо, накрытое белой тканью, на котором стоял пышный каравай хлеба, а за ней вышел юноша с чашей в руке. Девушка и юноша поклонились Маэдросу в пояс и он ответил тем же. Финрод кивнул и отошел немного в сторону.

- Пожалуйте, гости дорогие, отведайте нашего хлеба и пива, чтобы жить нам всегда в мире и согласии.

Девушка говорила на синдарине медленно, запинаясь – видно, этот язык был для нее непривычен. Маэдрос кивнул, отщипнул кусочек хлеба и съел его, отметив про себя грубый помол и серый цвет муки, потом отпил из чаши. Вкус питья ему не понравился – слишком горько и кисло – но он не подал виду и учтиво поблагодарил за угощение. Девушка повернулась, знаком приглашая гостей идти за собой в дом…

***

В разгар праздничной трапезы, когда за столом стало так шумно, что тихий голос соседа мог расслышать разве что тонкий слух эльфа, Маэдрос сказал Финроду, сидевшему от него справа:

- Они похожи на наугрим. И пируют так же – выпивка до упаду и крики вместо песен. И еще это, - он коснулся своего подбородка. В зале не было ни одного мужчины без бороды и усов.

- О да, - откликнулся Финрод с улыбкой. – Как сейчас вспоминаю пир с гномьими старшинами в честь окончания строительства Нарготронда… Право слово, той ночью я думал, что после этого его придется отстраивать еще раз! Но утром все оказалось не так уж плохо – разве что пару стульев разломали…

- Каменных, - со смешком добавил Аэгнор, сидевший по правую руку от брата.

Трое эльфов засмеялись. Балан, сидевший во главе стола, посмотрел на них с улыбкой, но в глазах его была заметна тревога. Финрод кивнул ему, делая рукой жест, что у них все в порядке.

- Да, мужчины у них похожи на наугрим, зато женщины – на эльдар, - заметил Аэгнор. – Кстати, Нельяфинвэ, ты знаешь, их женщины считают нас не слишком красивыми!

- Это почему же? – удивился Маэдрос.

- Потому что у нас не растет борода и усы, - ответил Финрод вместо брата. – Мужчины у атани вступают в брачный возраст тогда, когда у них начинают расти волосы на лице и с этих пор они их усиленно отращивают. Самым красивым считается мужчина с самыми длинными усами, а вот длина бороды не так важна – лишь бы была. Меня, например, долго жалели, считая, что я чем-то болен и потому в мои лета хожу без усов и бороды.

Маэдрос снова засмеялся, но затем перестал и задал вопрос, который мучил его почти с самого начала встречи.

- Артафиндэ, а что произошло с этими атани? – он кивнул в сторону седовласых, сутулых и морщинистых людей, сидевших рядом с Баланом. – Они побывали в плену у Моринготто? Но глаза у них не похожи на глаза бывших рабов…

- О нет, Нельяфинвэ. Это старость. Помнишь, в Валиноре говорили, что люди живут на Арде очень мало времени и через отмеренный Единым срок должны ее покинуть? Так вот, когда у атана седеют волосы, а лицо покрывается морщинами – это значит, что его срок близок и скоро он должен воспользоваться Даром Эру и уйти за Круги Мира.

- Понятно, - Маэдрос отпил из своей чаши чистой воды, которую он попросил принести себе, отказавшись от пива, и долго сидел в задумчивости, не произнося ни слова.

***

На следующий день люди устроили для гостей состязания – сначала юноши стреляли из луков в цель, затем боролись друг с другом, и, наконец, устроили скачки. Маэдрос сидел на почетном месте, отмечая, что люди, и правда, могут быть неплохими воинами – только подучить их и дать в руки хорошее оружие…

Состязания продолжались целый день, а вечером, перед сном, Маэдрос постучал в комнату Финрода.

Финрод пригласил его войти и откупорил бутылку дорвинионского. Маэдрос одобрительно усмехнулся – пожалуй, пивом он за эти два дня был сыт по горло.

Устроившись на стуле и отпив глоток, он начал разговор:

- Знаешь, Артафиндэ… С того самого летнего утра, когда ты сказал мне об атани, я часто думаю о словах Феанаро в Тирионе…

- О том, что мы не должны отдавать свое место слабому и короткоживущему народу? Я тоже об этом думал, Нельяфинвэ.

- И что же?

- Все, что имеет начало – имеет и конец. Наш народ пробудился под светом первых звезд… когда-то ему придется и уйти. В Мандос или…

- Валинор для нас закрыт.

- Да, Валинор для нас закрыт… Но не в этом дело. Когда-нибудь наша история закончится и кто-то займет наше место. Атани – так говорил Мелькор и здесь он не лгал. Валар говорили так же.

- И что же ты думаешь об этом?

- Я смиряюсь перед волей Единого, Нельяфинвэ. Я пришел сюда по его воле и уйду, когда Он назначит мне срок. Но прежде… Когда я встретил атани – и увидел как они слабы и невежественны, я решил им помочь. Нам помогли Валар – но их больше нет здесь.

- Кроме одного.

- Да, кроме одного – да он уже и лишен этого звания. Так вот, нас учили Валар – а теперь я буду учить людей. Я передам свет истинного знания дальше, дальше – чтобы не угас он во тьме веков, когда о нас не останется даже памяти! Я буду их учителем и другом всегда, один – если так суждено, но все же, надеюсь, что другие будут делать то же.

Некоторое время эльфы молчали, отпивая вино небольшими глотками. Затем Маэдрос нарушил молчание:

- Ты благороден, Артафиндэ. Благороднее меня, во всяком случае, и, может быть, благороднее нас всех. И ты смотришь далеко, очень далеко… В том будущем, о котором ты думаешь, не будет ни нас, ни даже Моринготто… Я же думаю о настоящем и самом близком будущем. Одним против Моринготто нам не выстоять.

- И что же ты будешь делать? Ты пригласишь людей на службу?

- Да, приглашу - что бы ни говорили когда-то Мелькор и отец. Они неплохие воины сейчас и будут еще лучшими, если их обучить и хорошо вооружить. Но я пообещаю им за службу лишь одно… Нет, не знания и истинный свет, которые обещаешь ты, и не земли, добро и любовь короля, которые, почти наверняка, пообещает им Нолофинвэ… Я пообещаю им лишь вечный бой с Моринготто и вечную ненависть к нему и его делам. И те, кому нужны не знания, не земли и сокровища, а лишь гибель Моринготто и всех его слуг, придут ко мне.

* Настоящее имя Беора.

@темы: Первая Эпоха, Нолдор: Первый дом, Нолдор: Третий дом

---

[julia_monday]

Примирение

Он был последним… последним, кто вышел из Чертогов.

Все их сыновья уже вышли из Мандоса. Каждой встречи Нэрданэль опасалась, но все получилось удивительно легко. Майтимо и Макалаурэ отнеслись к ней почтительно и тепло, с Амбаруссар они будто и вовсе не расставались, Тьелкормо заговорил с ней сразу же весело и непринужденно, будто ничего и не было, Карнистир сначала немного дичился – но в этом не было ничего необычного, он всегда вел себя так, вот разве что Атаринкэ был немного холоден … но и он после Мандоса не держал обиды.

Но Феанаро… с Феанаро всегда было нелегко.

Говорили, что Пламенный Дух стал другим, что он согласился разбить Сильмарили для Йаванны, что вскоре будут вновь зажжены Древа. И что он вновь живет в доме отца, который тоже вернулся из Чертогов.

И что же теперь делать ей? Так и жить в доме отца и надеяться, что Феанаро придет сюда? Отправиться во дворец Финвэ и встретиться с Феанаро там? Попросить стать посредником Махтана или Финвэ или одного из сыновей – рассудительного Майтимо или любимца отца Атаринкэ? Она была готова на все – на то, чтобы просить и ждать, на то, чтобы признать свою вину и ошибки. Но примет ли ее Феанаро?

Нет, нет и нет – все не то.

Нэрданель праздно бродила по дому, едва отвечая на обеспокоенные вопросы родителей, и размышляла.

Потом она оделась в простое, удобное для ходьбы платье, собрала походную сумку, заплела косу и вышла из дому.

Она ни на что не надеялась, ни о чем не думала, просто шла по пути, знакомому до последней мелочи. Знакомому - но все же каждый раз другому – то расцветет у края тропы незнакомый цветок, то птицы совьют гнездо на ветке дерева, то трудолюбивые муравьи выстроят новый муравейник.

Но сейчас она не замечала почти ничего – лишь вспоминала то, что произошло давным-давно, во время одной из ее прогулок…

К этому маленькому озерцу посреди холмов юная дочь Махтана вышла впервые. Она шла без всякой цели, просто брела по берегу ручья, любуясь цветами на его берегах и слушая журчание воды. Когда же она увидело озеро – маленькое голубое око, глядящее в небеса – то ахнула от восторга – до того это было красиво! Она присела у воды и улыбнулась своему отражению – а потом взглянула на противоположный берег и увидела там черноволосого юношу…

… и увидела там черноволосого мужчину.

Нэрданэль чуть не села там же, где стояла – колени сразу же ослабели. Но она овладела собой и медленно двинулась к мужчине по берегу озера…

Они встретились на полпути.

***

Когда остыли первые объятия и они сели на прибрежный камень, держась за руки, боясь отпустить друг друга – тогда Феанаро заговорил первым:

- Ты ждала, что я приду в дом Махтана, приду, чтобы просить прощения и умолять тебя вернуться ко мне?

- Ты ждал, что я приду во дворец Финвэ, приду, чтобы просить прощения и умолять тебя вернуться ко мне?

И одновременно:

- Я хотел сделать так.

- Я хотела так сделать.

- Но сначала… - и это они произнесли в унисон и улыбнулись друг другу, потому что поняли друг друга без слов. Они недаром оказались здесь в одно время. Случайность? Чудо? Нет, этого не могло не случиться – они мыслили слишком похоже.

- Прости меня, я виноват.

- Прости меня, я виновата.

- Я оставила тебя, я не поддержала тебя в трудную минуту…

- Я оставил тебя, я не послушал твоих советов…

- Ты виноват!

- Нет, ты виновата!

Она тряхнула головой – эта темная страница осталась в прошлом. Тогда каждый обвинял другого. Теперь каждый винит лишь себя.

- Прощаю… - они вновь заговорили одновременно.

***

- Нэри! – он освободил правую руку из ее руки и потянулся к верхней пуговице ее платья.

- Наро! – она изобразила на лице притворный ужас, но глаза ее смеялись. – У тебя и так больше детей, чем у любого из эльдар! Не пора ли остановиться?

- Нет, дорогая, - он уже принялся расстегивать пуговицы. – То было в Арде Искаженной. А в Арде Исцеленной у меня могут появиться соперники – но я хочу остаться первым!

Они засмеялись и Нэрданэль положила голову на плечо мужа.

- Но на самом деле, - сказал Феанаро уже серьезным голосом, - сейчас я не хочу, чтобы здесь был третий. Только ты и я. А время детей придет позже. Ты согласна?

Нэрданэль кивнула.

***

Вместе.

Теперь навсегда – вместе.

До Конца Арды.

И после Конца.

@темы: Валинор, Четвертая Эпоха, Нолдор: Первый дом

---

[julia_monday]

Над картой

Враг

Ангбанд. Почти посередине между Химрингом и Хитлумом. Это хорошо, значит, оба войска смогут выйти почти одновременно и соединиться на Анфауглит. Внимание Моргота обращено на малоразоренный Запад, а не на полузахваченный Восток. Что же, они воспользуются этим. Моргот тоже понес немалые потери - а эльдар и их союзники подготовлены хорошо, очень хорошо.

Ангбанд... Черные пики Тангородрима, кажется, ранят самое небо... Злая, душащая все и вся воля пропитала собой самый воздух вокруг подземной крепости. Он не понаслышке знает о ней - он видел многое, очень многое. Трудно не видеть, если выше тебя - лишь облака. Он лучше других знает силы Черной Твердыни - и больше всех ее боится. Да, боится - но будет воевать с нею до последнего вздоха. Потому что только с исчезновением Ангбанда исчезнет и его страх. Никто и никогда больше не будет пленником Железной Темницы. Никто и никогда.

Вассалы

Лотланн. Люди, давшие клятву ему, Маглору и Карантиру, выставят большое войско. Они хорошо обучены - он лично следил за этим, неплохо вооружены. Конные лучники и воины с саблями хорошо показали себя в разведке и небольших битвах - пора посмотреть, каковы они в большой войне. Они пойдут следом за воинами-эльдар и гномами - слабоваты для первой линии. Да и лучников лучше прикрыть.

Северо-восточные степи - от края до края. Кибитки, юрты, стада... Вастаки так и не приучились жить на одном месте - кочуют по Лотланну, будто по своей родине - хотя, где их родина, они и сами не знают толком... Говорят, что кочевали, сколько себя помнят. Смуглые лица, жесткие черные волосы, косые глаза - больше похожи на орков, чем на эльдар. Но внешность - не главное для воина, наугрим тоже неказисты, а воины - хоть куда. Лишь бы люди не поддались панике, не смешали ряды, не нарушили приказов... Но пока все было хорошо - вастаки отлично послужили ему в войне за Дортонион. И ничего не поделаешь - придется полагаться на те силы, что есть... Других взять неоткуда.

Союзники

Синие Горы, Ногрод и Белегост. Наугрим помогли оружием и обещали выставить большое войско. Они будут костяком армии - вместе с нолдор. Они встанут вторыми – вслед за эльдар, перед людьми. На них можно положиться, как на каменную стену – они не предадут и не побегут. Жаль, что их не так много, как хотелось бы.

Длиннобородые коротышки, будто высеченные из камня. Странно даже думать, что этот, казалось бы, спокойный народ, так скор на гнев и обиду. Их скрежещущий язык, странные обычаи и привычки… Хорошо, что они союзники эльдар, а не Моргота. В его войске они были бы страшным врагом. Прекрасные, сильные воины, стойкие, как никто. Говорят, однажды после боя видели, что тела гномов лежали в том же порядке, как стояли живые. Под градом стрел и камней, под ударами ятаганов без приказа не побежал ни один.

Братья

Химринг, Амон-Эреб. Келегорм, Карантир и Куруфин уже в Химринге со всеми воинами, что у них остались. Близнецы вскоре подойдут – они защищали Амон-Эреб, но в атаке на Ангбанд все сыновья Феанора должны быть вместе. Он сам и Маглор пойдут впереди, с воинами-нолдор, Келегорм и Куруфин присоединятся к гномам – они умеют с ними ладить, Карантир и близнецы будут командовать людьми. Так будет лучше всего.

Как он был счастлив, получив вести после Браголлах, что все они живы! Живы и даже смогли увести за собой остатки разбитых воинств и мирных жителей крепостей… Потом он перестал сильно тревожиться – Амон-Эреб в тылу и редко подвергается нападениям, а Нарготронд и вовсе – тайный город… Когда он узнал – стороной, от чужих – что Келегорм и Куруфин на Амон-Эребе, он сильно удивился. Разве Нарготронд пал? Но тогда бы он услышал эту скорбную весть. Или братья приехали навестить других сыновей Феанора? Но тогда почему не подали весточки старшим, не говоря уж о том, чтобы приехать в Химринг? Правду он тоже узнал стороной – и она была страшной. Предательство, похищение, нападение на безоружных… Он вызвал к себе братьев. Он заставил их самих рассказать все – и сурово упрекал в неблагородстве и неразумии. Но слова эти не вышли за пределы его чертогов. Для всех других сыновья Феанора должны быть едиными и защищать друг друга, в чем бы они ни были виновны.

Друг и король

Хитлум. Западное войско даже больше восточного. Оно выйдет по сигналу и ударит на войско Моргота с правого фланга. Враги попадут в клещи и будут уничтожены. А потом оба войска пойдут к Ангбанду и ударят в ворота. Черной Твердыне не устоять.

Фингон всегда был верным другом. Он не подведет, он выполнит весь замысел в точности. Маэдрос может сомневаться в верности гномов, в стойкости людей, даже в самом себе – но не в Фингоне. Он придет. Как и в тот раз – он придет.


Дориат. Нарготронд. И неведомый Гондолин. Он даже не знает, как назвать их – равнодушные? Предатели? Пока – лишь пустое место на карте, помеха на пути – если придется отступать – Завеса Мелиан помешает, придется обойти. Но их час еще пробьет. Пробьет.

@темы: Эндорэ, Первая Эпоха, Нолдор: Первый дом

---

Три рыцаря

[Гэленнар]

Недоношенный бастард от драббло-феста. Короткий, так что без ката

Первый рыцарь был в красном. Когда ночью врывались солдаты в дома, вытаскивали на улицу сонных и испуганных, чтобы вести их в Храм, в котором по надуманному обвинению в измене приносились в жертву сотни неугодных, он появлялся словно из ниоткуда. Был он подобен урагану, сметающему все на своем пути, и алый плащ его развевался языками пламени.
Второй рыцарь был в белом. Приходил он к семьям тех, о ком не смог вовремя узнать первый. Не было в его руке меча, и в неспешности своей рыцарь в белом являл противоположность своему сыну. Приносил он слова утешения несчастным, чьих родных растоптало безумие короля, и как сын князя брал на себя заботу об осиротевших.
Третий носил серое, и мало что известно о его делах. Много времени он проводил в королевском дворце, мирясь с насмешками и унижением. Он подслушивал разговоры и выведывал чужие секреты, подсматривал тайное и не брезговал подкупом. Князь Андуниэ презирал эти методы, ненавидел себя самого за то, что опустился до них. Но каждый вечер рыцарь в красном неименно узнавал, где ему следует появиться этой ночью.

@темы: Нуменор, Вторая Эпоха, Верные, Дунэдайн

---

[julia_monday]

Темная сторона

Предупреждение: AU

Каждого говорящего - будь то эльф или человек, гном или даже орк - сопровождает незримая нить судьбы. Есть нити простые, но крепкие, есть - красивые, но непрочные. Но и красивых, и прочных - немало. И из всех этих нитей плетется гобелен Судьбы...

Он видел эти нити. Видел и мог ... нет, не то чтобы точно знать, но ощутить и почуять, какую роль сыграют они в Повести Арды. Будут ли серой основой или проложат красочный след, которым будут любоваться до Конца Арды.

Нить Лютиен видел он - и была она крепка и прекрасна, но прочно сплетена с другою, еще нерожденною нитью. Лишь вместе составляли они такой узор, что был достоин прекраснейшего гобелена Вайрэ. И от них тянулись другие нити, такие же прекрасные и крепкие - прочь, прочь, к тем рубежам, где положен предел провиденью эльдар.

Он долго гадал, что за нить составит пару дочери Тингола и Мэлиан, ожидал появления, быть может, второго Феанаро - с талантами мастера, ученого и воина, но без гордыни, своеволия и зависти.

И был изумлен, когда увидел эту нить в смертном человеке, сыне младшего брата владыки Дортониона.

В Берене, сыне Барахира.

Он бы не отступил, даже если бы не провидел важность Берена в судьбах Мира - честь обязывала его сдержать клятву, несмотря ни на что. Но ради сохранения нити Берена он был готов сделать все. Все.

В походе он узнал Берена лучше, и полюбил его, и теперь не только честь и расчет побуждали его исполнить клятву, но и узы дружбы.

Но что можно сделать в подземельях Саурона?

Поединок он проиграл - Саурон был чересчур силен. Еще можно было бы опираться не на силу, а на правду - но и здесь Саурон нашел трещину в его обороне. Лебединая Гавань, обагренная братской кровью, вечная вина, постоянный укор...

Он проиграл.

Он сам пока был относительно невредим, как и Берен - Саурон явно оставил их напоследок. Но другие, другие... Раны от плети и каленого железа можно было залечить. Но выжженным глазам не увидеть света солнца, отрубленным рукам не поднять инструмента или меча, отсеченной мужской плоти не зачать ребенка. Его товарищам было бы легче в Палатах Мандоса - но они жили, жили благодаря искусности палачей и силе Саурона, который не давал фэа покинуть измученное, искалеченное тело - пока сам не желал того. А он не желал, ибо все еще надеялся получить от них ответ.

Имя? Цель похода? - отрывистый хриплый голос падшего айну звучал в его ушах неотступно, вместе с криками друзей.

Нить судьбы Берена истончилась, превратившись в тонкий волосок. Лопнет она - оборвется и нить Лютиен, он провидел это.

Он давно уже сам приготовился к смерти, пусть даже мучительной - но Берен должен был жить.

Любой ценой.

Даже запретной.

Он часто путешествовал по Оссирианду, где прозрачные реки и зеленые луга напоминали ему луга и реки родного Валинора. Там он завоевал уважение и дружбу Зеленых Эльфов, и их вожди открыли ему многие тайны... Например, магию крови. Страшные чары, которые авари вершили еще на заре мира, защищаясь от мрачных теней и жестоких стихий. Маг становился силой подобен айну - хотя бы на короткое время. Враги погибали тысячами, горы рассыпались в прах, реки изменяли свои русла - но и цена была страшной. Кровавая жертва. Мало кто из эльфов соглашался на такое - это было противно их природе. Говорят, некогда Ленвэ, вождь нандор, воспользовался этой магией и спас свой народ от полчища чудовищ - но не смог жить дальше и ушел сам в Палаты Мандоса. Из вечного любопытства нолдо-исследователя он выучил эти чары, выучил, чтобы похоронить в обширной кладовой памяти.

Настало время вспоминать.

Настало время жертвовать. Свою жизнь он отдал бы легко, не жалея - но здесь была нужна не жизнь.

Душа.

Он был готов пожертвовать и чистотой своей души. Он примет этот груз ради друга. И пусть Судия осудит его! А товарищи простят, он знал это.

Он даже не спрашивал согласия - он их король, он властен над их жизнью и смертью. Они даже будут ему благодарны - он освободит их от страданий.

Он произнес первое заклятие и кровь, что сочилась из многих ран его товарищей, хлынула струями. Но не просочилась она под камни, как обычно, а потекла к нему, собираясь в багровую лужу. Еще одно заклятие - и она повисла в воздухе, собравшись в облаке. Он потянулся к нему... не руками, разумом и принял в себя силу. Темное облако угнездилось в голове, протянув щупальца к рукам и ногам, ко всем мышцам. Цепи лопнули, как гнилые нитки. Он двинулся к Берену, который не видел происходящего, но забеспокоился, чуя неладное...

А нить его судьбы, вопреки ожиданиям, истончилась до предела.

И тут тьма в разуме заговорила. И прозвучавший голос был ему знаком. Слишком знаком.

Имя? Цель похода?

Он рассказал все. Тьма захохотала. А потом повелела:

"Повторяй за мной, раб мой. Смерть свету, закону и любви! Будь прокляты звезды над головой! Пусть древняя вечная тьма, что ожидает в ледяной пустоте, поглотит Манвэ и Варду и всех Валар! Пусть все начнется в ненависти и закончится во зле!"

"Смерть свету, закону и любви..."

*

Тьма смотрела его глазами, говорила его языком, двигала его телом. Он мог лишь бессильно наблюдать за тем, как стал слугой Врага и биться в немом ужасе, надеясь порвать оковы, сковавшие разум и душу. Но он был так же бессилен, как тогда, в темнице...

*

Лютиен, Лютиен, зачем ты поверила мне? Зачем пошла за мной в крепость, думая, что я веду тебя к раненому возлюбленному? Там тебя ожидали лишь волки и усмехающийся Саурон...

Народ мой, зачем вы открыли мне ворота? Зачем приветствовали меня, раскаявшись в неверности? Зачем выдали мне сыновей Феанора, назвав их предателями? Все покинули их, даже их собственная дружина и сын Куруфина... Они пытались сопротивляться, но ведь наши лучники знают яд, что обездвиживает, не убивая. Тьма убила их... или я убил их... не знаю... Ведь я их ненавидел, верно? Тогда в зале совета Нарготронда. Я желал им смерти. Смерть пришла к ним, безобразная, жуткая. Их не погребли, оставив раскачиваться в петле, на поживу воронам. Тьма смеялась моими губами и плевала в их мертвые посиневшие лица.

Брат мой, Ородрет после той казни ты перестал радоваться моему возвращению. Ты смотрел на меня и ужас плескался на дне твоих глаз, но ты не смел возразить мне. Однажды ты принял из рук моих чашу и наутро уже не проснулся. Показалось ли мне, или, когда ты понял, что за горечь сокрыта в питье, в глазах твоих мелькнуло облегчение?

Во что превратился ты, веселый город Нарготронд, славный учеными и мастерами? Не музыка и песни слышатся здесь ныне, а плач и стоны. Не чаши и кузнецы выходят из рук мастеров, а мечи, что отправляются на север. Мост сковал бурный Нарог, и город открыт любому врагу. Вскоре враг придет - Тьма поведала мне это, издеваясь.

Я ничего не могу сделать. Ничего. Даже сойти с ума.

О Эру Всеотец, лишь на Тебя уповаю! Не о себе прошу я, а лишь о других. Дай мне силы дотянуться до меча и пронзить мое каменное сердце...

@темы: Первая Эпоха, Нолдор: Третий дом

---

Король из Башни

[Гэленнар]

Солнце коснулось линии горизонта и за считанные минуты исчезло, словно утонуло в закатном море. Тар-Минастир тяжело вздохнул. Зря он рассчитывал увидеть хотя бы силуэты башен Одинокого Острова на фоне закатного солнца. Не помогала ни ясная погода, ни выстроенная им башня.
Считалось, что зоркий глаз способен разглядеть земли бессмертных, но король видел лишь смыкающееся с небом море, ничего более. Он пытался использовать хитроумные системы из выпуклых стекол-линз, хоть и говорили ему, что зрительные трубы по неясной причине не работают, когда стремишься разглядеть Тол-Эрессеа.
Порой одиннадцатого правителя Нуменора одолевали сомнения, что кто-то вообще мог рассмотреть с Острова земли эльфов. Легенды не всегда правдивы, и люди, которые утверждают, что видели закатный берег, могут обманывать. Сознательно ли, не желая разрушать сказку или боясь гнева короля? Неосознанно, будучи обманутыми собственным зрением или не в силах отличить фантазию от действительности?
Тар-Минастир лгал из страха, что подданные сочтут короля впавшим в немилость у Валар. Все в Нуменоре знали – больше, чем в Арменелосе проводит король времени в своей башне, глядя на запад, наблюдая за Тол-Эрессеа. Часто даже государственные дела решает там, а не в королевском дворце.
Никто не знал, что еще ни разу король не видел западного берега. Никто не ведал, как изъедает это его изнутри, как выжигает огнем, как отравляет медленным ядом.
А ведь он любил эльфов. Тепло привечал их на Острове, послал на восток огромный флот по первой же просьбе Гил-Гэлада, отправил на войну своего наследника. Да если бы не нуменорские стрелы и мечи, мало что осталось бы от Имладриса и от Митлонда, и, может, король нолдор также был бы распят на копьях, как его родич и кузнец из Ост-ин-Эдиль. Земли к западу от Мглистых гор лежали бы в руинах, если бы не он, Тар-Минастир, пришедший на помощь.
Сколько десятилетий минуло с тех пор? Прошло то время, когда он надеялся, что за заслуги ему подобно Туору предложат жизнь в Амане. Не бессмертие, нет, этого он не просил, лишь полсотни лет в благословенном краю. Разве многого хотел король Йозайана? Разве мало он сделал для эльфов?
Рухнули те надежды, пеплом осели на волосы короля. Теперь он просил лишь о даре видеть. Разглядеть башенки и корабли, фонари на пристани и беседки. Неужели и этой малости не заслужил тот, кто спас Эндорэ?
Ночь не принесла королю покоя, следующий день был удивительно ясным, а закатный край по-прежнему оставался скрытым от Тар-Минастира.
Правитель сел за стол, достал пергамент и чернильницу.
Перо побежало по поверхности, оставляя темно-синий след.
- Возлюбленный сын мой, предводитель воинов Нуменора, наследник и будущий король…
Тар-Минастир замер, еще раз взглянул в окно, что выходило на запад. Перо дрогнуло над пергаментом.
- И будущий король Ар-Балкумаган.

@темы: Нуменор, Вторая Эпоха, Эдайн

---

[julia_monday]

Цена мечей

- Да, нам нужны мечи, а особенно - ваши несравненные доспехи, почтенный мастер Тарн, - ответил Карантир плотному коротышке с длинной окладистой бородой, кончик которой ногот засунул за пояс. - Когда вы сможете их доставить?

- Подожди, о владыка, - Тарн погладил бороду. - Мы еще не договорились о цене.

- Что такое "цена"? - Карантир нахмурился, ибо не отличался терпением. Хотелось скорее добраться до новых мечей и доспехов, опробовать их на тренировочном поле.

- То количество золота, что вы отдадите нам взамен на наши изделия, - ответил ногот. - Лучшие мечи и доспехи стоят дорого.

- Золото? - Карантир растерялся, но не подал виду. Золота у них почти не было - откуда? Они только начали искать рудные жилы в Синих Горах, старательно держась за пределами границ, которыми наугрим обозначили свои владения. Да и зачем наугрим золото за мечи? Ведь они вместе с нолдор будут сражаться против Моргота, у них общее дело, общий враг... Но нельзя же отбирать добро наугрим силой, раз уж они стали союзниками. Нет, хватит с него одного ... грабежа.

- Понимаю, - Тарн усмехнулся. - Не обязательно только золото. За это, - он указал на перстень на указательном пальце Карантира - алмаз из Валинора в золотой оправе, - я бы отдал полдюжины мечей или три полных доспеха.

Карантир невольно согнул руку в кулак, желая прикрыть перстень. Работу отца он не отдаст... разве что это будет последним выходом.

- Хорошо, почтенный Тарн, - ответил он ноготу. - Сколько стоят ваши мечи?

- Дорого, - усмехнулся коротышка.

*

На следующее утро, почти не отдохнув после долгой беседы с ноготом, Карантир отправился во двор крепости - слуга доложил, что большой отряд стражей прибыл с восточных границ. Командир пограничников, Арандиль, заметив владыку, поспешил подойти к нему.

- Была небольшая стычка, - сказал Арандиль после взаимных приветствий. - Убитых нет, раненых тоже. Орки напали на караван наугрим, мы пришли на помощь бородатым. В благодарность за спасение их глава дал мне вот это, - он показал Карантиру длинный кинжал. - Отличная сталь, разрубает волос на лету!

-Очень хорошо, - рассеянно кивнул Карантир, продолжая думать о том, где взять столько сокровищ, чтобы заплатить наугрим за оружие. Но тут же спохватился, поймав за хвост ускользнувшую было мысль:

- Так, говоришь, они дали тебе это за защиту каравана?

- Да, владыка.

- Хорошо! - оставив Арандиля стоять посреди двора и удивляться, почему владыка столь хмурый поначалу, просиял - наверное, радовался хотя бы небольшой победе - Карантир быстрым шагом отправился в тот же малый зал, где вчера разговаривал с Тарном, и велел позвать к себе ногота.

- Так ты говоришь, твои мечи стоят дорого, почтенный Тарн? - спросил он коротышку. Тот самодовольно улыбнулся:

- Нигде ты не найдешь такой хорошей стали владыка! Они стоят того, что я за них прошу - и даже больше!

- Я согласен уплатить цену. Но ... мы должны обговорить еще кое-что.

- Что же? Если ты хочешь узнать, как мы добиваемся такой крепости стали...

- Пока не хочу, достопочтенный Тарн. А хочу я спросить - довольны ли вы той охраной, что я даю вам для защиты от слуг Моринготто?

- Премного довольны, владыка! С тех пор, как мы заключили союз, ни один караван не достался Бауглиру.

- Очень хорошо. Так вот - наши мечи тоже стоят дорого, почтенный Тарн.

Самодовольная улыбка сползла с лица ногота.

@темы: Первая Эпоха, Нолдор: Первый дом

---

[Jager Himmel]

Когда Гортхауэр только пришел к Мелькору.



Они говорят – на твоих руках кровь. Они говорят, твои руки красны от крови, и кровь эту не отмыть. Они говорят…
Это скомканный красный мак
Они говорят, что ты – Тьма. Они говорят, что с тобой нет Света. Они говорят…
Я сложу свои крылья, и ты будешь видеть звезды.
Они говорят, что ты лжец. Они говорят, нет ни слова правды в твоих речах. Они говорят…
Не слушай меня – слушай себя.
Они говорят – ты несешь Искажение. Они говорят, что те, кто пошел за тобой, не станут прежними и не смогут – жить. Они говорят…
Те не жили – пока не научились выбирать.

Они говорят, ты не умеешь любить. Они говорят, что ты станешь использовать как вещь всякого, кто станет любить тебя, и выбросишь, когда он станет не нужен. Они говорят…
Проверь....

@темы: Ангбанд, Майар, Предначальная Эпоха

---

[julia_monday]

Через Лед

Бело лицо мое - как и снег. Белы одежды мои - как и лед. Мы идем - след во след. Мы бессмертны. Мы не умрем.

Я не верю в предательство - как и старший брат.

Я несу память в сердце - как и средний брат.

Я не боюсь ничего - как и младший брат.

А отец наш торит дорогу всем.

А мать - хранит память и дом.

А братья-друзья - на том берегу. Куют мечи - сражаться с врагом, строят крепости - оборонять новый дом.

На том берегу - нехоженые тропы ждут меня. Сладкие воды озер и рек ждут меня. Быстрый конь для скачки ждет меня. Красный зверь для травли ждет меня. А быть может, и суженый ждет меня?

Я дойду. Мы дойдем. Мы бессмертны. Мы не умрем.

@темы: Первая Эпоха, Нолдор: Второй дом

---

[julia_monday]

Вспомни...

- Мы подошли к Альквалондэ на расстояние в одну шестую лиги и услышали крики. Я выслал двух воинов вперед, узнать, что происходит. Они вернулись, сказав, что войско Феанаро сражается с моряками-тэлери. У нолдор много убитых и они отступают к воротам. Я приказал всему отряду идти на помощь воинам Феанаро. Мы ударили на тэлери сбоку и убили многих. Нам удалось переломить ход сражения. Тэлери бежали. Мы захватили корабли. Я убил троих и ранил десятерых.

- Мне нужно не это, Финдекано. Факты я знаю. Но пока ты не вспомнишь, что чувствовал, что думал в это время - ты не исцелишься. И не выйдешь отсюда.

Вспомнить... Я так старался забыть...Его остановившийся взгляд... Нет, нет, нет, нет...

- Попробуй еще раз, Финдекано.

- Хорошо, о Судия.

- Мы подошли к Альквалондэ на расстояние в одну шестую лиги...

@темы: Валинор, Первая Эпоха, Нолдор: Второй дом

---

[julia_monday]

Повелитель судьбы

- Нет! Нет!

Не в первый раз эти камни слышали отчаянные крики. Не в первый раз. И не в последний.

- Никого и никогда не молил я, ни за себя, ни за родных! Но сейчас молю тебя, о Манвэ, Властитель Небес, подскажи ему, донеси слова мои: «Не верь!»

И ветер с Запада услышал его.

***

- Спеши же, сын Хурина, в Дор-Ломин! Или орки придут раньше тебя, снова. А если задержишься ты ради Финдуилас, никогда не увидеть тебе ни Морвен, ни Ниэнор, и они проклянут тебя!

Холодный голос бил в спину не хуже ледяных порывов ветра – предвестников грядущей зимы. Странно, ледяной ветер – с юга… Но теперь везде будет зима. Всегда будет зима. Потому что Враг победил. И он должен спасти хотя бы родных, хотя бы мать и сестру, ведь слуга Моргота говорит…

«Не верь!» - слабый ветер не с севера, не с юга, не с востока – с Запада, из Благословенного Края, донес этот тихий шепот, отзвук далекого крика. Турин оглянулся в изумлении. Никого. Но с разума его будто спала пелена. Кому поверил он – слуге Врага, который славится своим коварством! Он чуть не нарушил слово, данное умирающему другу, чуть не обрек Финдуилас на муки и смерть! Кто знает, что творится в Хитлуме… а то, что творилось в Нарготронде, он видел собственными глазами.

- Я сделаю, что должен… и будь, что будет, - прошептал он и устремился по горячему следу.

***

Выкрасть одну Финдуилас из орочьего лагеря было не так уж сложно – но как же другие? Турин видел среди пленниц своих добрых знакомых, когда-то улыбавшихся ему на празднествах, подававших чашу на пирах, певших, смеявшихся… Ныне они плакали и кричали от страха и боли. Что делать? Напасть на орков одному, авось, хоть кому-то из пленниц удастся скрыться? Но для этого нужна не равнина, а лес рядом. Решено! Он подождет до Бретиля, а там будет действовать, как получится.

И улыбнулась Турину удача, ибо неподалеку от Перекрестья Тейглина Турина поджидала добрая встреча. Не успел он укрыться под покровом леса, как его окружили люди в буром и зеленом.

- Стой! Кто ты, незнакомец? – спросил их предводитель, человек немного старше самого Турина.

- Может, он из волков-изгоев? – другой воин, совсем юный, глядел на Турина подозрительно.

- Нет, они давно покинули эти места. Да и вряд ли у изгоев водятся такие кольчуги и мечи, - взгляд командира скользнул по ножнам Гуртанга. – Черный Меч! – воскликнул он изумленно и отступил на шаг.

- Ты прав, друг, я – Черный Меч. И у меня здесь есть дело, не терпящее промедления, - в нескольких словах Турин рассказал о своих планах и намерениях. Командир кивнул:

- Мы хотим того же. Мы думали устроить им засаду у Перекрестья…

- Я подчинюсь тебе…

- Меня зовут Дорлас.

- Я подчинюсь тебе, Дорлас, ибо ты лучше знаешь окрестные земли.

Но хоть и подчинился Турин командиру халадинов, однако, дал много ценных советов, ибо был опытным воином и военачальником, и благодаря ему халадины застали орков врасплох. А увидев вновь Черный Меч, орки в ужасе бежали без оглядки, бросив пленных женщин живыми и невредимыми. И радостна была встреча Турина и Финдуилас посреди толпы спасенных пленниц, радостна, но и горестна, ибо кто-то из орков все же отважился выстрелить, и по злой случайности стрела нашла прореху в кольчуге Турина, и была та стрела отравленной…

***

- Сестрица! Лалайт! Погоди, постой!

Но девочка убегает все дальше, маня его за собой, и мальчик не может настигнуть ее. Он бежит, задыхаясь, за солнечными волосами и журчащим смехом, но волосы все тусклее, а смех все тише… И вдруг над ним склоняется взрослое женское лицо – но локоны его такие же золотые, как у девочки.

- Сестра моя! О, сестра, не покидай меня…

Мечется в жару Турин, и не слышит он тихих вздохов усталости и сожаления, и не видит горьких слез отчаяния и скорби. Финдуилас не отходит от его постели, и, благодаря ее заботам и искусству, в безумные глаза больного вновь возвращается разум.

- Моя королева, - шепчет он и впадает в целительный сон.

***

- Можно, я назову тебя сестрой? Твой родич был мне приемным отцом, твой отец, бывало, звал меня сыном.

- Конечно, - грустно улыбаясь, Финдуилас берет человека за руку.

- Ты печальна, сестра моя… Я сделал бы все, чтобы развеять эту печаль! Но я понимаю – отец, Гвиндор… Я не в силах вернуть их в Средиземье.

«Не только это. Но не в твоих силах и полюбить меня и тем развеять хотя бы тоску несчастной любви», - но никогда королевна не скажет этого вслух, ибо слишком горда.

Но еще один удар поджидает ее.

- Мне пора уходить.

- Куда, Турин? – вот и кончилось ее небольшое счастье.

- Я должен узнать, что с моей матерью и сестрой. Глаурунг лгал… но слуги Врага часто искусно сплетают правду и ложь. Они живут среди врагов – могло случиться что угодно, даже самое худшее! – Турин сжимает руку в кулак. – Рана и весенняя распутица слишком задержали меня, и я ухожу уже завтра. А вы… Нужно послать гонца к королю Элу – и вас с почетом проводят в Дориат.

- Не хочешь ли и ты?.. – вопрос не окончен, но Турин прекрасно понимает его.

- Нет. Я должен им помочь. Быть может, после… мысль о том, что моя сестра живет в дориатском королевстве, заставит меня возвратиться, - он улыбается.

- Хорошо, хотя все часто происходит не так, как мы думаем.

- Прощай, мудрая и прекрасная сестра моя, - он целует ей руку.

***

- Я пойду один, Брандир. Не хочу подвергать опасности никого из твоего народа.

- Но Турин…

- Нет. На мне лежит Тень, и те, кто идет со мной, подвергаются слишком большой опасности.

- Как пожелаешь.

***

Так уже было – треск кустов, девушка с испуганными глазами, бегущая от опасности и ее преследователи. Но как и в прошлый раз – Турин не колебался. Если люди ведут себя, как орки – обращаться с ними следует как с орками. Но в этот раз это, и правда, оказались орки. Их было немного, и Черный Меч расправился с ними за несколько взмахов. Затем Турин повернулся к девушке, упавшей на землю в изнеможении. На ней не было никакой одежды – неужели эти твари… Турин осторожно поднял девушку, которая прижалась к нему без всякого страха, будто знала его всю жизнь, и зарыдала. Надо побыстрее доставить ее к Брандиру – он умеет лечить раны и тела, и души.

***

Спасенная девушка – Турин назвал ее «Ниниэль», ибо она часто плакала, не знала ни имени своего, ни рода. К вечеру того дня, как Турин принес ее в Амон-Обель, она дрожала в лихорадке. Он хотел было снова уйти на следующее утро – но стоило ему подняться от ее постели – девушка закричала так отчаянно, будто ее резали на куски, и Турину пришлось остаться. Брандир и Финдуилас хлопотали вокруг спасенной, но успокаивалась она лишь тогда, когда рядом был Турин.

- Это все проклятие, что лежит на мне, - мрачно сказал он Финдуилас, которая принесла целебный отвар для Ниниэли. – Я отказался от спасения матери и сестры… наверное, они уже погибли, пока я медлил. О, она не виновата ни в чем! – сказал он, перехватив взгляд королевны, в котором читался мягкий укор. – Но все, что я ни делаю, оканчивается худом… Поскорее бы пришли эльфы из Дориата и забрали вас! Я боюсь навлечь на вас беду.

- Подожди, брат мой. Быть может, все вовсе не так худо, как ты думаешь…

***

Ниниэль постепенно исцелилась и окрепла, но по-прежнему не помнила ни имени своего, ни прошлого. Все так же не мыслила она своей жизни без Турина, и тот тоже привязался к ней, находя утешение и покой с нею рядом. Сначала много времени они проводили втроем – с Финдуилас или Брандиром, но потом часто уходили в лес и вдвоем – Ниниэль искала целебные травы, а Турин охранял ее – как когда-то в детстве охранял Лалайт. И часто слышал он веселый смех девушки, и это пробуждало счастливые воспоминания, и решил он, что Тень оставила его, и пришла любовь. Одно лишь печалило его ныне – что Ниниэль так и не вспомнила себя. Но Финдуилас, с которой поделился он своей радостью и любовью, отговаривала его от поспешных решений:

- Погоди, Турин, дай мне прежде испытать свои силы в целении душ. Брат отца моего был силен в песнях чар, многому научил он меня, хоть я и слабее его.

И долго вершилось исцеление, долго пела Финдуилас над чашей с пахучими травами, но сильно было заклятие, и лишь когда истратила она силы почти до конца – распались злые чары забвения и вспомнила Ниниэль, что она – Ниэнор, дочь Хурина, и заколдовал ее злой дракон, когда они с матерью пытались бежали из Хитлума в Дориат…

***

- Не знаю, как и благодарить тебя, сестра моя – ведь я чуть не совершил непоправимое, думая вступить с Ниэнор в брак. Отныне и навеки – всегда буду слушать я твои советы.

Слабо улыбнулась Финдуилас, но ничего не сказала, и тут вошел в комнату слуга вождя.

- Не хотелось беспокоить вас, госпожа моя, но у Перекрестья Тейглина разведчики встретили старую женщину и сказала она, что желает встретиться с тем, кого прозвали Черным Мечом…

***

- Люди Бретиля в союзе с тобой, государь Элу. Негоже оставлять их одних перед ужасным драконом – я встречался с ним, и знаю, как он страшен в бою.

- Не хотелось бы мне посылать своих эльфов на верную смерть – разве что кто-то добровольцем пойдет за тобой, сын мой.

- Я не оставлю его, - Маблунг кладет руку на плечо Турину.

- И я.

- И я.

Двенадцать голосов.

- Да будет благословен подвиг ваш, - Мэлиан поднимает руку в жесте благословения. А Финдуилас улыбается смельчакам.

***

И ничего не сказал Глаурунг перед смертью, лишь заревел страшно – но никто уже не боялся издыхающей твари Моргота.

***

Не раз слышали эти камни отчаянные крики, но никогда не слышали столь радостного голоса.

- Ты не имеешь власти над душами людей, Моргот! Ни над моей, ни над душами родных мне. Я ухожу. А тебе остается лишь тело.

Легка фэа, и слабого порыва ветра достаточно ей, чтобы улететь на Запад…

@темы: Первая Эпоха, Эдайн

---

Вдохновившись артом японской художницы...

[Jager Himmel]

...решили сделать фото " в стиле".

Упомянутый исходный арт был такой:



А вот это то, на что он вдохновил:

@темы: Первая Эпоха, Нолдор: Первый дом, Нолдор

---

В настроение, не-своё хорошее

[kemenkiri]

Дирфион

ИСТИМОР

О, темный, темный ветер, где искать
Благих дорог в тот чудотворный сад?
Охрана вечная стоит по берегам,
Блестит оружие, и острый взгляд
Их стережет тропу, и нам
Стоять у переправы...

Скажи, о белая вода, зачем
Так плачет чайка, к ветру льнет крылом,
Как будто кто-то заплутал во тьме,
Как будто кто-то ищет друга дом
У фьордов моря. Но зиме
Идти на острова. И нет дорог.

И нет почти что ничего. Кто мудрых ждал
Советов, или просто песен их -
Тот вечный ветер будет умолять
О горестях или путях своих,
И на коленях, у скалы, один,
С опущенным лицом...

Я видел там
Всех бледных странников, и копий их
Замерзший блик у ног, давно минувший миг,
Легенды древней пыль. Народ
Алмазных граней, светлых снов,
И страшной клятвы тень
Крылами в золотой песок упала.
Я - ваш сын.
Зачем еще искать

Путей вниз
на уступы,
на бесстрастный лед
Где узкие следы
Лишь только зверь бегущий углядит,
Лишь только ветер вечный занесет.
А кто-то ждал надежду впереди,
А кто-то по глухим путям пройдет.

В Срединных Землях - ночь...

----

Отсюда: elfwine.narod.ru/archive/dirfion/index.htm
"Истимор","Знающие" - одно из имён народа Нолдор

@музыка: Анарион, "И день и ночь"

@настроение: осень, дождь

@темы: Нолдор, стихи

---

Старое, глючное, нехудожественное... зато про Море!

[kemenkiri]

Вдруг возникло желание вывесить старый текстик. Это в самом деле мои мысли, ассоциации и т.п. от знакомства с ночным морем - которое почему-то неизбежно начинало вызывать мысли в направлении Арды...

Лунная дорожка

Купание в море в темноте - опыт совершенно белериандский. Нельзя сказать "ночью", потому что на дворе всего-то часов девять, да и темно только потому, что облака закрывают Луну, - и видны лунные столбы, падающие куда-то дальше в море.
Строго говоря, обо мне нельзя сказать и "купание" - купаются двое, а я стою и мочу в приливе ноги.
Я понимаю, почему Эльдар, вышедшие к морю в завершение Великого Похода оробели - и дали ему имя одного корня со словом "ужас". Нет границы моря и неба, темно-серого и темно-синего, волны накатываются из этой непонятной стихии, они хватают тебя за ноги, они пытаются догнать уходящего, - быть может, напасть, утащить с собой... или зачаровать.
Я понимаю, почему среди Эльдар, вышедших к Великому морю, были те, кто так и остался на его берегу. А еще - как-то задним фоном, совершенно естественным ощущением ясно, что это состояние моря - темнота без луны... правильное? естественное? или изначальное? Не "так верно", но "так было". Не хватает только звёзд, чтобы картина стала совершенно белериандской...
И только ли ею?
Вдалеке, на изгибе берега, у гор видны огни - это город, ведь ты знаешь его имя (и это имя - не "Гагры").
Но не только.
Море сливается с небом, волны катятся из ниоткуда, а если заплыть чуть дальше от берега, говорят, прибоя и вовсе не чувствуешь...
Это Внешнее море. В нем и не дОлжно быть прибою, зато над ним вполне возможно появиться Луне... Но не солнцу, никак не солнцу.
И Луна выбирается из-за туч,проводя уходящую за край-которого-нет лунную дорожку...
Нужно выбраться из воды до того, как она появится. Лучше вовсе уйти от берега и не смотреть на неё.
Иначе легче всего будет - уйти по ней...

*

Сегодня море еще неспокойнее, и его слышно от порога дома. Наверное, куда слышнее - в домах над Белыми Скалами, на другом конце Цандрипша. Сегодня и сейчас, вечером, в очередной раз нет света, и потому меньше помех - огней и музыки. И луна, практически полная, снова за облаками, но другая часть неба ясна, и на ней уже проступает все больше звезд.
Мы не купаемся, мы стоим и слушаем прибой, мы для того и пришли сюда.
Снова нет границы моря и неба, темное небо, темный берег, бурные волны, затопившие блюжнюю полосу берега...
Это Внешнее Море, это конец мира, Markiria.

Они стоят на берегу вдвоем, рядом. Он скрестил руки на груди, вглядываясь в волны, и темно-рыжие волосы будут в этом не-свете казаться почти черными. Она обхватила его за плечи, не понять до конца - поддерживая или прося защиты.
Это Внешнее Море, конец земли, времени и мира...
Быть может, тогда каждый будет стоять на этом берегу один, в бесконечности вне времени. Пока не придет спасение.

...А у нас - здесь и сейчас - всего лишь загорается свет в поселке. И кусок российского берега с несколькими пограничными огнями сразу теряет привлекательность...
И ты бежишь подманивать прибой, а мы спасаем от него свои туфли, несмотря на их подмоченную репутацию...
Мы все смеемся и говорим благоглупости, а из-за туч между тем - едва ли не одновременно со светом - выбирается луна. Она неожиданно резко прочерчивает горизонт - границу, которая все-таки есть - *этого* моря.

Нужно уйти, пока лунная дорожка еще идет от берега до берега той же бухты. Мне и так уже хочется указать на воду прямо перед собой и безапелляционно заявить: "Хитлум - там..."
Это еще одно море и один берег, где кончилось прошлое, но до *конца времени* было еще ох как далеко....


(Абхазия, Цандрипш, сентябрь 2007 года)

P.S. Кстати, у меня глаза на затылке - или правда общей темы "Эльдар" ("Квенди") нет?

@темы: Валинор, Эндорэ, Первая Эпоха, Предначальная Эпоха, Тэлэри

---

Альтернативная история Берена и Лутиэнь...

[nolofinve]

Эта альтернативка родилась под влиянием прочитанных мною драбблов на тему: "Феаноринги отговаривают Финрода идти с Береном за Сильмариллами" Подумалось, интересно, а как бы звучала история Берена и Лутиэн, если бы Профессор Толкин родился, ну , скажем, в городе Киеве...
Одним словом, я спас всех, кто хотел спастись - мягкость славянской души не смогла допустить до погибели не только Финрода, но и многих других отважных эльфов :-) Ну и причиной того, что Король не пошел в смертоносный поход были отнюдь не Феаноринги...

Дума про козака Берена и королевну Лутиэнь

Грустный и невеселый сидел сотник дортонионской стражи Берен Барахирион в небольшой приемной нарготрондского короля. Только что попросили его покинуть зал, в котором эльфы собирались завершить обсуждение… Но знал сотник заранее - ничего хорошего из того обсуждения не выйдет…
«Зачем я сюда пошел - думал молодой козак, - ведь это отец мой услугу оказал нарготрондскому государю, а не я, многогрешный ... И родителев перстень, что ныне на руке моей сияет, король эльфов своими белыми руками поднес отцу в благодарность за спасение жизни своей ... А я-то тут при чем? Разве я войска прошу Дортонион освобождать? Разве отчизну свою жалею? Нет, притащился, яко дурень со ступою, с этим перстнем - помоги, государь ... А как же он поможет - то - войско разбито, войну мы проиграли, камни эти заклятые, которые я сдуру пообещал добыть королю дориатскому, у Моргота, басурмана лютого Ангбандского, так и остались... Еще и камни-то чужие, тех двух вельмож собственность, которые громче всех ныне в зале той вопят, будто они и не эльфы вовсе, а нетрезвые гуляки в придорожной корчме ... »
Поймав себя на непочтительных мыслях относительно Старшего Народа, сотник вздохнул, и продолжил себя корить:
«И клялись те вельможи всем родом своим оторвать каждому, кто на камни те посягнет, и ноженьки и рученьки... Оно и верно – драгоценность- то семейная, память отцова. А я- то все это откуда мог знать - на порубежье родился, саблею крестился, на войне вырастал ... Где уж мне ученому и знающему быть ... И так удивляюсь - за что полюбила меня королевна дориатская, красавица писаная ... Не красавец я, не мудрец - воин, конечно, хороший - по крайней мере ни один орк противоположного еще не доказал. Да и только, а она, голубушка моя сизокрылая ... »
Растрогался сотник, добыл из-за пазухи платочек шелковый, милой Лутиэнь руками вышитый - и утер слезу непрошенную ...
- Что приуныл, козаче? - Спросил рядом нежный женский голос.
Сотник вскочил. Перед ним стояла дева эльфийская красоты превеликой. Лик знакомый будто - вспомнил сотник, что видел ее в Дориате, подле королевы Мелиан.
- О беде твоей ведаю, - сказала дева ласково, - потому что чарами владею великими. На беду пришел ты сюда, сын Барахиров.
Берен только вздохнул – будто мысли его читала вещунья.
- Видела я в зеркале чародейском, - продолжала эльфийка, - большие беды обоим народам нашим. В груди брата моего, короля Финрода, благородное сердце бьется, - не сможет он дать тебе войска, но сам с тобой на смерть пойдет. И ослабеет оттого сила нолдоли, что сбирает ныне её король верховный, Фингон Астальдо, воевать Ангбанд басурманский... И хотя добудешь ты камень тот, но смерть наградой тебе станет, а не рука королевны Лутиэнь…
- Благородная госпожа, - ответствовал сотник на синдарине (и мы, атани, мол, не вчера из лесу вышли) - меньше всего хочу я погибели брата вашего. Но и жить не смогу без госпожи сердца моего ... Раз такое должно случиться - лучше отправиться мне самому на погибель, и сгинуть в краях неведомых.
- Но зеркало мое, - сказала вещунья загадочно, - показывает то, что было, то, что будет - и то, что случиться может. И всегда есть выход, козаче - даже из самой большой беды. Слышишь шум в зале?
- Это королевичи из Химринга, - вздохнул Берен, - заклятые камни им принадлежат. А я Тинголу, королю Дориатскому, пообещал, что, когда мы с ним встретимся вновь – рука моя Сильмарилл сжимать будет.
- Ну, пусть шумят себе, - сказала эльфийка чуть насмешливо, - и пусть король Тингол ожидает того, чего никогда не получит ... А теперь - слушай меня, сотник войска дортонионского ... Сейчас брат мой, с немногими верными, выйдет из зала и скажет тебе, что пойдет с тобой Сильмарилы добывать. Ты же ответствуй ему, что жертвы такой от него не приемлешь, а просишь его принять тебя в войско нарготрондское, чтобы ты мог нести службу ратную ... Пройдет время - и соберут нолдоли силы, коих хватит для взятия твердыни басурманской. А там уже, сотник, все от тебя зависеть будет...
- Но может так случиться, - сказал сотник, - что сотню лет будут собирать силы нолдоли, и хотя это для вас – все одно, что для нас год, но я не эльф, и умру, так и не увидав королевны моей.
- Королевну свою, - сказала вещунья лукаво, - ты будешь видеть может и чаще, чем хотелось бы...
С этими словами открыла вещунья эльфийская потайные дверцы, и из них выбежала дева-Синдэ красоты несказанной. И бросилась в объятия остолбенелому сотнику.
- Принцесса Лутиэнь, - сказала вещунья, - оставила ради тебя отца своего, и Дориат безопасный. Я помогла ей в побеге том. Здесь она будет ждать, когда исполнишь ты обет свой ...
- Но королевичи из Химринга ... - с трудом произнес Берен, который не мог оторваться от госпожи сердца своего ...
- Королевичи из Химринга - сказала вещунья чуть насмешливо, - здесь в гостях. И им об этом напомнят.
Лишь теперь вспомнил сотник имя чародейки – госпожа Галадриэль, государя Финрода родная сестра, что за дориатским вельможею Келеборном замужем была.
Служил Берен, сотник дортонионский, Финроду, королю Нарготрондскому - семь лет, как в сказке той давней, которую ему когда-то в детстве двоюродная бабушка Андрет сказывала. Каждый день видывал он мечту души своей - и хотя правду говорила ведунья: порой с ума сводила его близость эта, ибо горячая человеческая кровь текла в его жилах, однако сотник стойко терпел искушение, а когда ездил в Бретиль, навестить свою матушку, то, чего греха таить, грешил телесно с молодыми вдовами, утешая себя тем, что это лишь похоть земная, а он к госпоже сердца своего истинно небесные чувства питает.
Король Тингол, после бегства дочери, каковому вещунья Галадриэль способствовала, в большом гневе был, и чуть войну Нарготронду не объявил, но отговорила его Мелиан, мудрая королева дориатская, которая напомнила мужу, что не одинок в этой битве будет Нарготронд, что гневный король Химринга Маэдрос Руссандол охотно поможет другу и родичу сразиться против эльфа, который возжелал камни рода Феанорового. И убоялся Тингол, и оставил мысли о битве ...
Еще одна напасть была у Берена - начал за госпожой его сердца волочиться Келегорм, один из тех королевичей химрингских, которые так шумели тогда на памятном совете . Пришлось сотнику саблей защищать право свое на руку королевны в присутствии короля Финрода и всего двора его. И король Финрод, разгневавшись на родичей, которые в его городе великий шум и буйство учинили, отослал их к брату их старшему, Маэдросу Руссандолу. Упомянутый же Маэдрос братьям своим буйным выговаривал гневно, и, желая мир и союз с Нарготрондом поддерживать и надале, прислал королевне Лутиэнь чудесного пса валинорской породы по имени Хуан, который до того принадлежал королевичу Келегорму, и говорить умел, будто эльф, либо человек... Берену же, за то, что тот смог выстоять в поединке против бойца, который учился веками сабельному бою, передал боевой нож, сработанный гномами.
Ходили нарготрондцы и воины Химринга походом на крепость Тол- ин - Гаурот, где пристанище нашел злобный колдун Саурон, и взяли твердыню штурмом, почти без потерь ... Ибо королевна Лутиэнь, которая также чародейкой великой силы была, отправилась с войском и стены крепости чарами своими разнесла в пыль, о чем и сложили певцы сказанье хвалебное.
И вот на седьмой год Береновойслужбы нарготрондскому королю, собрали наконец нолдоли и аданы все силы, что у них были, и отправились басурманский Ангбанд воевать.
Король Тингол давать войска не хотел, но напомнила ему мудрая королева Мелиан, что доченька их единственная ныне проживает в крепости нолдоли, и сама жизнь ее зависит от этой битвы. И убоялся Тингол - и велел верным воеводам своим Маблунгу с Белегом созывать воинство синдарское и идти на помощь Фингону Астальдо, Верховному Королю Нолдоли.
И воспряли духом вельможи нолдоли, когда посмотрели на войско свое. Здесь и князь Кирдан из Эглареста со своими фалатрим, и дориатцы в гномьихдоспехах, и лесные эльфы, которые за дориатцами отправились отчасти из любопытства, отчасти отвагу свою испытать ...
А сами нолдоли - ох и красавцы, один к одному ... Стяги трех родов знатных реют на ветру ... Даже князь Тургон Гондолинский вышел из потайного града, местью пылая за отца своего Финголфина, погибшего в схватке с Ангбандским басурманом.
И аданы здесь - не отстают от Народа Старшего ... Бретильцы, хитлумцы, уцелевшие в сражениях дортонионцы, аданы Химринга...
Только вастачьи племена не взял на войну король Химринга Маэдрос Руссандол - ибо людишки то были мелкие, вороватые и неверные слову. Готовы были они и своего же брата-атани обокрасть, и эльфу в глаза соврать ... Такие союзники в битве - смех один, а то и опасность превеликая. Еще передадутся Ангбандскому басурману.
Но и без них достаточно было войска - эльфы, люди, даже гномы ...
И грянула битва - величайшая битва Средиземья ...
Клятые басурманы, чести воинской не ведая, перед самой битвой вывели вперед Гельмира, вельможу нарготрондского, в той, проигранной войне, плененного, и начали издеваться над ним перед войском эльдар и аданов. Хотел двинуть вперед отряд свой отважный брат Гельмира, Гвиндор - но удержал его приказ короля Финрода. И тварей, которые мучили злосчастного Гельмира, расстреляли из луков дальнобойных синдарские стрелки, а Берен, под прикрытием их стрел, вынес пленника с поля, но вынес уже мертвым ...
Глаза эльдар блеснули тем же огнем, что и оружие их, грянул клич боевой - и двинулось войско эльфов в наступление. А за ними - и аданы и гномы.
Берен от короля Финрода не отходил, в бою рядом с ним был, саблей своей прикрывая. И изволил милостиво молвить Финрод-король ему да эльфу Эдрахилю:
- В войске нарготрондском нет тех, кто был бы отважнее вас, друзья мои...
Подошло воинство к Ангбанду басурманскому, протаранили бретильцы врата Ангбанда - и началась битва в недрах самого Тангородрима...
Долго рассказывали после сказители о том, как появился из одного перехода дракон огнедышащий, и как напоролся он на таран бретильцев, уничтожил многих воинов, но и сам сдох. Как в огромной зале вынырнули откуда-то твари огненные, и множество воинов полегло, пока с ними справились ... Как в еще одной пещере нашли крылатого дракона, который только что вылез из яйца ... И как, наконец, удалось трем королям нолдоли развоплотить самого Моргота-басурмана, который, нечистым духом обернувшись, вылетел вон, угрожая воинам всевозможными карами.
Три Сильмарилла из его короны забрал себе Маэдрос Руссандол, яко отца его, Феанора, собственность, тем самым исполнив родовую клятву.
____________________________________________________________________________
Грустный и невеселый сидел Берен Барахирион, воевода нарготрондский, за праздничным столом на величественном празднике единения, который, по примеру погибшего отца своего, объявил Фингон Астальдо, Верховный Король Нолдоли ...
«Зачем я сюда пошел, - рассуждал молодой воевода, - вот и вознаградил меня достойно король Финрод, и сделал своим воеводой ... А королевна моя Лутиэнь так и сидит в девках ... Им-то, эльфийкам, можно хоть и сто лет во девичестве пробыть, но я столько не проживу ... Что же мне, до старости лет по бретильським вдовицам ходить ... »
И тут слышит он за спиной голос нежный:
- Что загрустил, воевода нарготрондский?
- Наша ныне победа, - ответствует Берен, - и радуюсь я тому, однако - не видать мне моей ягодки лесной, голубки сизокрылой, ибо Сильмариллы приказал король Химринга, Маэдрос, вправить себе в венец, и Король Верховный Нолдоли должен его сегодня этим венцом вознаградить за отвагу и подвиги великие.
- Ничего, - отвечает ему госпожа Галадриэль, - не забывай, что знаю я и то, что только случиться может. Назначили тебя, воевода, представителем от Дортониона на коронации... Король твой, Финрод, Дортонион отдает Маэдросу Руссандолу, ибо погибли в минувшей войне братья наши, которые там правили. Вот ты, Берен, и поднесешь корону новому правителю Дортониона ...
- Это большая честь, - говорит Берен печально, - но чем это мне поможет?
- Увидишь, - засмеялась сестра Финрода, и исчезла, словно серебристая тень ...
Вот и пришел час торжественный - новый правитель в Дортонионе ... Держит Берен поднос золотой, на нем золотой же венец, а в венце заклятые камни горят-переливаются.
Фингон Астальдо Берена к себе подозвал, а затем сказал лукаво:
- Спросить хочу я у Тингола, Государя дориатского, знает ли он сего человека?
- Да, - шипит сквозь зубы Тингол, - хоть век бы его не знать ...
- Не вы ли, Государь дориатский, обещали отдать дочь свою за этого нарготрондского вельможу, когда увидите Сильмарилл в руке его?
- Обещал, - ворчит Тингол, - только тогда он не вельможей нарготрондским был, а злыднем и оборванцем...
- Сильмариллы в его руках, - говорит Фингон очень серьезно, - потому и обещание необходимо выполнить ...
- Он обещал принести Сильмариллы мне!- восклицает Тингол.
- Нет, Ваше Величество, - нежным голоском отозвалась вещунья Галадриэль, - весь Менегрот слышал, как сей вельможа, тогда еще простой козак, обещал стать перед вами с Сильмариллами в руке ... И обещание свое он выполнил. Выполняйте же и вы свое ...
Словом дал Тингол согласие на свадьбу королевны Лутиэнь, дочери своей. Зубами заскрипел, но дал ...
Взял Фингон Астальдо с подноса венец золотой и короновал им своего друга и побратима Маэдроса Руссандола , на власть над Дортонионом благословляя ...
Счастливый Берен наконец обнял свою возлюбленную ... И поженились они, и стали они жить в радости, о веке коротком Берена совсем не думая, добро наживая, да на детишек радуясь...
Сестра же Финрода-короля покинула Дориат вместе с мужем и дочерью, ибо сильно гневался на нее Тингол за те слова.
Берен явился к вещунье со словами благодарности великой, но сказала Галадриэль:
- Благодари своего короля, воевода, ибо ради тебя отдал он родичу наследие наших погибших братьев ...
И служил королю Финроду Берен Барахирион до конца дней своих ... А как умер - то и тогда не пропал, Лутиэнь его из самого Мандоса вытащила. Но это уже другая история.

@темы: Первая Эпоха, Эдайн, Нолдор: Третий дом, Нарготронд