І до віків благенька приналежність переростає в сяйво голубе. Прямим проломом пам'яті в безмежність уже аж звідти згадуєш себе (с)
Эта альтернативка родилась под влиянием прочитанных мною драбблов на тему: "Феаноринги отговаривают Финрода идти с Береном за Сильмариллами" Подумалось, интересно, а как бы звучала история Берена и Лутиэн, если бы Профессор Толкин родился, ну , скажем, в городе Киеве...
Одним словом, я спас всех, кто хотел спастись - мягкость славянской души не смогла допустить до погибели не только Финрода, но и многих других отважных эльфов :-) Ну и причиной того, что Король не пошел в смертоносный поход были отнюдь не Феаноринги...
Дума про козака Берена и королевну Лутиэнь
читать дальше
Грустный и невеселый сидел сотник дортонионской стражи Берен Барахирион в небольшой приемной нарготрондского короля. Только что попросили его покинуть зал, в котором эльфы собирались завершить обсуждение… Но знал сотник заранее - ничего хорошего из того обсуждения не выйдет…
«Зачем я сюда пошел - думал молодой козак, - ведь это отец мой услугу оказал нарготрондскому государю, а не я, многогрешный ... И родителев перстень, что ныне на руке моей сияет, король эльфов своими белыми руками поднес отцу в благодарность за спасение жизни своей ... А я-то тут при чем? Разве я войска прошу Дортонион освобождать? Разве отчизну свою жалею? Нет, притащился, яко дурень со ступою, с этим перстнем - помоги, государь ... А как же он поможет - то - войско разбито, войну мы проиграли, камни эти заклятые, которые я сдуру пообещал добыть королю дориатскому, у Моргота, басурмана лютого Ангбандского, так и остались... Еще и камни-то чужие, тех двух вельмож собственность, которые громче всех ныне в зале той вопят, будто они и не эльфы вовсе, а нетрезвые гуляки в придорожной корчме ... »
Поймав себя на непочтительных мыслях относительно Старшего Народа, сотник вздохнул, и продолжил себя корить:
«И клялись те вельможи всем родом своим оторвать каждому, кто на камни те посягнет, и ноженьки и рученьки... Оно и верно – драгоценность- то семейная, память отцова. А я- то все это откуда мог знать - на порубежье родился, саблею крестился, на войне вырастал ... Где уж мне ученому и знающему быть ... И так удивляюсь - за что полюбила меня королевна дориатская, красавица писаная ... Не красавец я, не мудрец - воин, конечно, хороший - по крайней мере ни один орк противоположного еще не доказал. Да и только, а она, голубушка моя сизокрылая ... »
Растрогался сотник, добыл из-за пазухи платочек шелковый, милой Лутиэнь руками вышитый - и утер слезу непрошенную ...
- Что приуныл, козаче? - Спросил рядом нежный женский голос.
Сотник вскочил. Перед ним стояла дева эльфийская красоты превеликой. Лик знакомый будто - вспомнил сотник, что видел ее в Дориате, подле королевы Мелиан.
- О беде твоей ведаю, - сказала дева ласково, - потому что чарами владею великими. На беду пришел ты сюда, сын Барахиров.
Берен только вздохнул – будто мысли его читала вещунья.
- Видела я в зеркале чародейском, - продолжала эльфийка, - большие беды обоим народам нашим. В груди брата моего, короля Финрода, благородное сердце бьется, - не сможет он дать тебе войска, но сам с тобой на смерть пойдет. И ослабеет оттого сила нолдоли, что сбирает ныне её король верховный, Фингон Астальдо, воевать Ангбанд басурманский... И хотя добудешь ты камень тот, но смерть наградой тебе станет, а не рука королевны Лутиэнь…
- Благородная госпожа, - ответствовал сотник на синдарине (и мы, атани, мол, не вчера из лесу вышли) - меньше всего хочу я погибели брата вашего. Но и жить не смогу без госпожи сердца моего ... Раз такое должно случиться - лучше отправиться мне самому на погибель, и сгинуть в краях неведомых.
- Но зеркало мое, - сказала вещунья загадочно, - показывает то, что было, то, что будет - и то, что случиться может. И всегда есть выход, козаче - даже из самой большой беды. Слышишь шум в зале?
- Это королевичи из Химринга, - вздохнул Берен, - заклятые камни им принадлежат. А я Тинголу, королю Дориатскому, пообещал, что, когда мы с ним встретимся вновь – рука моя Сильмарилл сжимать будет.
- Ну, пусть шумят себе, - сказала эльфийка чуть насмешливо, - и пусть король Тингол ожидает того, чего никогда не получит ... А теперь - слушай меня, сотник войска дортонионского ... Сейчас брат мой, с немногими верными, выйдет из зала и скажет тебе, что пойдет с тобой Сильмарилы добывать. Ты же ответствуй ему, что жертвы такой от него не приемлешь, а просишь его принять тебя в войско нарготрондское, чтобы ты мог нести службу ратную ... Пройдет время - и соберут нолдоли силы, коих хватит для взятия твердыни басурманской. А там уже, сотник, все от тебя зависеть будет...
- Но может так случиться, - сказал сотник, - что сотню лет будут собирать силы нолдоли, и хотя это для вас – все одно, что для нас год, но я не эльф, и умру, так и не увидав королевны моей.
- Королевну свою, - сказала вещунья лукаво, - ты будешь видеть может и чаще, чем хотелось бы...
С этими словами открыла вещунья эльфийская потайные дверцы, и из них выбежала дева-Синдэ красоты несказанной. И бросилась в объятия остолбенелому сотнику.
- Принцесса Лутиэнь, - сказала вещунья, - оставила ради тебя отца своего, и Дориат безопасный. Я помогла ей в побеге том. Здесь она будет ждать, когда исполнишь ты обет свой ...
- Но королевичи из Химринга ... - с трудом произнес Берен, который не мог оторваться от госпожи сердца своего ...
- Королевичи из Химринга - сказала вещунья чуть насмешливо, - здесь в гостях. И им об этом напомнят.
Лишь теперь вспомнил сотник имя чародейки – госпожа Галадриэль, государя Финрода родная сестра, что за дориатским вельможею Келеборном замужем была.
Служил Берен, сотник дортонионский, Финроду, королю Нарготрондскому - семь лет, как в сказке той давней, которую ему когда-то в детстве двоюродная бабушка Андрет сказывала. Каждый день видывал он мечту души своей - и хотя правду говорила ведунья: порой с ума сводила его близость эта, ибо горячая человеческая кровь текла в его жилах, однако сотник стойко терпел искушение, а когда ездил в Бретиль, навестить свою матушку, то, чего греха таить, грешил телесно с молодыми вдовами, утешая себя тем, что это лишь похоть земная, а он к госпоже сердца своего истинно небесные чувства питает.
Король Тингол, после бегства дочери, каковому вещунья Галадриэль способствовала, в большом гневе был, и чуть войну Нарготронду не объявил, но отговорила его Мелиан, мудрая королева дориатская, которая напомнила мужу, что не одинок в этой битве будет Нарготронд, что гневный король Химринга Маэдрос Руссандол охотно поможет другу и родичу сразиться против эльфа, который возжелал камни рода Феанорового. И убоялся Тингол, и оставил мысли о битве ...
Еще одна напасть была у Берена - начал за госпожой его сердца волочиться Келегорм, один из тех королевичей химрингских, которые так шумели тогда на памятном совете . Пришлось сотнику саблей защищать право свое на руку королевны в присутствии короля Финрода и всего двора его. И король Финрод, разгневавшись на родичей, которые в его городе великий шум и буйство учинили, отослал их к брату их старшему, Маэдросу Руссандолу. Упомянутый же Маэдрос братьям своим буйным выговаривал гневно, и, желая мир и союз с Нарготрондом поддерживать и надале, прислал королевне Лутиэнь чудесного пса валинорской породы по имени Хуан, который до того принадлежал королевичу Келегорму, и говорить умел, будто эльф, либо человек... Берену же, за то, что тот смог выстоять в поединке против бойца, который учился веками сабельному бою, передал боевой нож, сработанный гномами.
Ходили нарготрондцы и воины Химринга походом на крепость Тол- ин - Гаурот, где пристанище нашел злобный колдун Саурон, и взяли твердыню штурмом, почти без потерь ... Ибо королевна Лутиэнь, которая также чародейкой великой силы была, отправилась с войском и стены крепости чарами своими разнесла в пыль, о чем и сложили певцы сказанье хвалебное.
И вот на седьмой год Береновойслужбы нарготрондскому королю, собрали наконец нолдоли и аданы все силы, что у них были, и отправились басурманский Ангбанд воевать.
Король Тингол давать войска не хотел, но напомнила ему мудрая королева Мелиан, что доченька их единственная ныне проживает в крепости нолдоли, и сама жизнь ее зависит от этой битвы. И убоялся Тингол - и велел верным воеводам своим Маблунгу с Белегом созывать воинство синдарское и идти на помощь Фингону Астальдо, Верховному Королю Нолдоли.
И воспряли духом вельможи нолдоли, когда посмотрели на войско свое. Здесь и князь Кирдан из Эглареста со своими фалатрим, и дориатцы в гномьихдоспехах, и лесные эльфы, которые за дориатцами отправились отчасти из любопытства, отчасти отвагу свою испытать ...
А сами нолдоли - ох и красавцы, один к одному ... Стяги трех родов знатных реют на ветру ... Даже князь Тургон Гондолинский вышел из потайного града, местью пылая за отца своего Финголфина, погибшего в схватке с Ангбандским басурманом.
И аданы здесь - не отстают от Народа Старшего ... Бретильцы, хитлумцы, уцелевшие в сражениях дортонионцы, аданы Химринга...
Только вастачьи племена не взял на войну король Химринга Маэдрос Руссандол - ибо людишки то были мелкие, вороватые и неверные слову. Готовы были они и своего же брата-атани обокрасть, и эльфу в глаза соврать ... Такие союзники в битве - смех один, а то и опасность превеликая. Еще передадутся Ангбандскому басурману.
Но и без них достаточно было войска - эльфы, люди, даже гномы ...
И грянула битва - величайшая битва Средиземья ...
Клятые басурманы, чести воинской не ведая, перед самой битвой вывели вперед Гельмира, вельможу нарготрондского, в той, проигранной войне, плененного, и начали издеваться над ним перед войском эльдар и аданов. Хотел двинуть вперед отряд свой отважный брат Гельмира, Гвиндор - но удержал его приказ короля Финрода. И тварей, которые мучили злосчастного Гельмира, расстреляли из луков дальнобойных синдарские стрелки, а Берен, под прикрытием их стрел, вынес пленника с поля, но вынес уже мертвым ...
Глаза эльдар блеснули тем же огнем, что и оружие их, грянул клич боевой - и двинулось войско эльфов в наступление. А за ними - и аданы и гномы.
Берен от короля Финрода не отходил, в бою рядом с ним был, саблей своей прикрывая. И изволил милостиво молвить Финрод-король ему да эльфу Эдрахилю:
- В войске нарготрондском нет тех, кто был бы отважнее вас, друзья мои...
Подошло воинство к Ангбанду басурманскому, протаранили бретильцы врата Ангбанда - и началась битва в недрах самого Тангородрима...
Долго рассказывали после сказители о том, как появился из одного перехода дракон огнедышащий, и как напоролся он на таран бретильцев, уничтожил многих воинов, но и сам сдох. Как в огромной зале вынырнули откуда-то твари огненные, и множество воинов полегло, пока с ними справились ... Как в еще одной пещере нашли крылатого дракона, который только что вылез из яйца ... И как, наконец, удалось трем королям нолдоли развоплотить самого Моргота-басурмана, который, нечистым духом обернувшись, вылетел вон, угрожая воинам всевозможными карами.
Три Сильмарилла из его короны забрал себе Маэдрос Руссандол, яко отца его, Феанора, собственность, тем самым исполнив родовую клятву.
____________________________________________________________________________
Грустный и невеселый сидел Берен Барахирион, воевода нарготрондский, за праздничным столом на величественном празднике единения, который, по примеру погибшего отца своего, объявил Фингон Астальдо, Верховный Король Нолдоли ...
«Зачем я сюда пошел, - рассуждал молодой воевода, - вот и вознаградил меня достойно король Финрод, и сделал своим воеводой ... А королевна моя Лутиэнь так и сидит в девках ... Им-то, эльфийкам, можно хоть и сто лет во девичестве пробыть, но я столько не проживу ... Что же мне, до старости лет по бретильським вдовицам ходить ... »
И тут слышит он за спиной голос нежный:
- Что загрустил, воевода нарготрондский?
- Наша ныне победа, - ответствует Берен, - и радуюсь я тому, однако - не видать мне моей ягодки лесной, голубки сизокрылой, ибо Сильмариллы приказал король Химринга, Маэдрос, вправить себе в венец, и Король Верховный Нолдоли должен его сегодня этим венцом вознаградить за отвагу и подвиги великие.
- Ничего, - отвечает ему госпожа Галадриэль, - не забывай, что знаю я и то, что только случиться может. Назначили тебя, воевода, представителем от Дортониона на коронации... Король твой, Финрод, Дортонион отдает Маэдросу Руссандолу, ибо погибли в минувшей войне братья наши, которые там правили. Вот ты, Берен, и поднесешь корону новому правителю Дортониона ...
- Это большая честь, - говорит Берен печально, - но чем это мне поможет?
- Увидишь, - засмеялась сестра Финрода, и исчезла, словно серебристая тень ...
Вот и пришел час торжественный - новый правитель в Дортонионе ... Держит Берен поднос золотой, на нем золотой же венец, а в венце заклятые камни горят-переливаются.
Фингон Астальдо Берена к себе подозвал, а затем сказал лукаво:
- Спросить хочу я у Тингола, Государя дориатского, знает ли он сего человека?
- Да, - шипит сквозь зубы Тингол, - хоть век бы его не знать ...
- Не вы ли, Государь дориатский, обещали отдать дочь свою за этого нарготрондского вельможу, когда увидите Сильмарилл в руке его?
- Обещал, - ворчит Тингол, - только тогда он не вельможей нарготрондским был, а злыднем и оборванцем...
- Сильмариллы в его руках, - говорит Фингон очень серьезно, - потому и обещание необходимо выполнить ...
- Он обещал принести Сильмариллы мне!- восклицает Тингол.
- Нет, Ваше Величество, - нежным голоском отозвалась вещунья Галадриэль, - весь Менегрот слышал, как сей вельможа, тогда еще простой козак, обещал стать перед вами с Сильмариллами в руке ... И обещание свое он выполнил. Выполняйте же и вы свое ...
Словом дал Тингол согласие на свадьбу королевны Лутиэнь, дочери своей. Зубами заскрипел, но дал ...
Взял Фингон Астальдо с подноса венец золотой и короновал им своего друга и побратима Маэдроса Руссандола , на власть над Дортонионом благословляя ...
Счастливый Берен наконец обнял свою возлюбленную ... И поженились они, и стали они жить в радости, о веке коротком Берена совсем не думая, добро наживая, да на детишек радуясь...
Сестра же Финрода-короля покинула Дориат вместе с мужем и дочерью, ибо сильно гневался на нее Тингол за те слова.
Берен явился к вещунье со словами благодарности великой, но сказала Галадриэль:
- Благодари своего короля, воевода, ибо ради тебя отдал он родичу наследие наших погибших братьев ...
И служил королю Финроду Берен Барахирион до конца дней своих ... А как умер - то и тогда не пропал, Лутиэнь его из самого Мандоса вытащила. Но это уже другая история.
Одним словом, я спас всех, кто хотел спастись - мягкость славянской души не смогла допустить до погибели не только Финрода, но и многих других отважных эльфов :-) Ну и причиной того, что Король не пошел в смертоносный поход были отнюдь не Феаноринги...
Дума про козака Берена и королевну Лутиэнь
читать дальше
Грустный и невеселый сидел сотник дортонионской стражи Берен Барахирион в небольшой приемной нарготрондского короля. Только что попросили его покинуть зал, в котором эльфы собирались завершить обсуждение… Но знал сотник заранее - ничего хорошего из того обсуждения не выйдет…
«Зачем я сюда пошел - думал молодой козак, - ведь это отец мой услугу оказал нарготрондскому государю, а не я, многогрешный ... И родителев перстень, что ныне на руке моей сияет, король эльфов своими белыми руками поднес отцу в благодарность за спасение жизни своей ... А я-то тут при чем? Разве я войска прошу Дортонион освобождать? Разве отчизну свою жалею? Нет, притащился, яко дурень со ступою, с этим перстнем - помоги, государь ... А как же он поможет - то - войско разбито, войну мы проиграли, камни эти заклятые, которые я сдуру пообещал добыть королю дориатскому, у Моргота, басурмана лютого Ангбандского, так и остались... Еще и камни-то чужие, тех двух вельмож собственность, которые громче всех ныне в зале той вопят, будто они и не эльфы вовсе, а нетрезвые гуляки в придорожной корчме ... »
Поймав себя на непочтительных мыслях относительно Старшего Народа, сотник вздохнул, и продолжил себя корить:
«И клялись те вельможи всем родом своим оторвать каждому, кто на камни те посягнет, и ноженьки и рученьки... Оно и верно – драгоценность- то семейная, память отцова. А я- то все это откуда мог знать - на порубежье родился, саблею крестился, на войне вырастал ... Где уж мне ученому и знающему быть ... И так удивляюсь - за что полюбила меня королевна дориатская, красавица писаная ... Не красавец я, не мудрец - воин, конечно, хороший - по крайней мере ни один орк противоположного еще не доказал. Да и только, а она, голубушка моя сизокрылая ... »
Растрогался сотник, добыл из-за пазухи платочек шелковый, милой Лутиэнь руками вышитый - и утер слезу непрошенную ...
- Что приуныл, козаче? - Спросил рядом нежный женский голос.
Сотник вскочил. Перед ним стояла дева эльфийская красоты превеликой. Лик знакомый будто - вспомнил сотник, что видел ее в Дориате, подле королевы Мелиан.
- О беде твоей ведаю, - сказала дева ласково, - потому что чарами владею великими. На беду пришел ты сюда, сын Барахиров.
Берен только вздохнул – будто мысли его читала вещунья.
- Видела я в зеркале чародейском, - продолжала эльфийка, - большие беды обоим народам нашим. В груди брата моего, короля Финрода, благородное сердце бьется, - не сможет он дать тебе войска, но сам с тобой на смерть пойдет. И ослабеет оттого сила нолдоли, что сбирает ныне её король верховный, Фингон Астальдо, воевать Ангбанд басурманский... И хотя добудешь ты камень тот, но смерть наградой тебе станет, а не рука королевны Лутиэнь…
- Благородная госпожа, - ответствовал сотник на синдарине (и мы, атани, мол, не вчера из лесу вышли) - меньше всего хочу я погибели брата вашего. Но и жить не смогу без госпожи сердца моего ... Раз такое должно случиться - лучше отправиться мне самому на погибель, и сгинуть в краях неведомых.
- Но зеркало мое, - сказала вещунья загадочно, - показывает то, что было, то, что будет - и то, что случиться может. И всегда есть выход, козаче - даже из самой большой беды. Слышишь шум в зале?
- Это королевичи из Химринга, - вздохнул Берен, - заклятые камни им принадлежат. А я Тинголу, королю Дориатскому, пообещал, что, когда мы с ним встретимся вновь – рука моя Сильмарилл сжимать будет.
- Ну, пусть шумят себе, - сказала эльфийка чуть насмешливо, - и пусть король Тингол ожидает того, чего никогда не получит ... А теперь - слушай меня, сотник войска дортонионского ... Сейчас брат мой, с немногими верными, выйдет из зала и скажет тебе, что пойдет с тобой Сильмарилы добывать. Ты же ответствуй ему, что жертвы такой от него не приемлешь, а просишь его принять тебя в войско нарготрондское, чтобы ты мог нести службу ратную ... Пройдет время - и соберут нолдоли силы, коих хватит для взятия твердыни басурманской. А там уже, сотник, все от тебя зависеть будет...
- Но может так случиться, - сказал сотник, - что сотню лет будут собирать силы нолдоли, и хотя это для вас – все одно, что для нас год, но я не эльф, и умру, так и не увидав королевны моей.
- Королевну свою, - сказала вещунья лукаво, - ты будешь видеть может и чаще, чем хотелось бы...
С этими словами открыла вещунья эльфийская потайные дверцы, и из них выбежала дева-Синдэ красоты несказанной. И бросилась в объятия остолбенелому сотнику.
- Принцесса Лутиэнь, - сказала вещунья, - оставила ради тебя отца своего, и Дориат безопасный. Я помогла ей в побеге том. Здесь она будет ждать, когда исполнишь ты обет свой ...
- Но королевичи из Химринга ... - с трудом произнес Берен, который не мог оторваться от госпожи сердца своего ...
- Королевичи из Химринга - сказала вещунья чуть насмешливо, - здесь в гостях. И им об этом напомнят.
Лишь теперь вспомнил сотник имя чародейки – госпожа Галадриэль, государя Финрода родная сестра, что за дориатским вельможею Келеборном замужем была.
Служил Берен, сотник дортонионский, Финроду, королю Нарготрондскому - семь лет, как в сказке той давней, которую ему когда-то в детстве двоюродная бабушка Андрет сказывала. Каждый день видывал он мечту души своей - и хотя правду говорила ведунья: порой с ума сводила его близость эта, ибо горячая человеческая кровь текла в его жилах, однако сотник стойко терпел искушение, а когда ездил в Бретиль, навестить свою матушку, то, чего греха таить, грешил телесно с молодыми вдовами, утешая себя тем, что это лишь похоть земная, а он к госпоже сердца своего истинно небесные чувства питает.
Король Тингол, после бегства дочери, каковому вещунья Галадриэль способствовала, в большом гневе был, и чуть войну Нарготронду не объявил, но отговорила его Мелиан, мудрая королева дориатская, которая напомнила мужу, что не одинок в этой битве будет Нарготронд, что гневный король Химринга Маэдрос Руссандол охотно поможет другу и родичу сразиться против эльфа, который возжелал камни рода Феанорового. И убоялся Тингол, и оставил мысли о битве ...
Еще одна напасть была у Берена - начал за госпожой его сердца волочиться Келегорм, один из тех королевичей химрингских, которые так шумели тогда на памятном совете . Пришлось сотнику саблей защищать право свое на руку королевны в присутствии короля Финрода и всего двора его. И король Финрод, разгневавшись на родичей, которые в его городе великий шум и буйство учинили, отослал их к брату их старшему, Маэдросу Руссандолу. Упомянутый же Маэдрос братьям своим буйным выговаривал гневно, и, желая мир и союз с Нарготрондом поддерживать и надале, прислал королевне Лутиэнь чудесного пса валинорской породы по имени Хуан, который до того принадлежал королевичу Келегорму, и говорить умел, будто эльф, либо человек... Берену же, за то, что тот смог выстоять в поединке против бойца, который учился веками сабельному бою, передал боевой нож, сработанный гномами.
Ходили нарготрондцы и воины Химринга походом на крепость Тол- ин - Гаурот, где пристанище нашел злобный колдун Саурон, и взяли твердыню штурмом, почти без потерь ... Ибо королевна Лутиэнь, которая также чародейкой великой силы была, отправилась с войском и стены крепости чарами своими разнесла в пыль, о чем и сложили певцы сказанье хвалебное.
И вот на седьмой год Береновойслужбы нарготрондскому королю, собрали наконец нолдоли и аданы все силы, что у них были, и отправились басурманский Ангбанд воевать.
Король Тингол давать войска не хотел, но напомнила ему мудрая королева Мелиан, что доченька их единственная ныне проживает в крепости нолдоли, и сама жизнь ее зависит от этой битвы. И убоялся Тингол - и велел верным воеводам своим Маблунгу с Белегом созывать воинство синдарское и идти на помощь Фингону Астальдо, Верховному Королю Нолдоли.
И воспряли духом вельможи нолдоли, когда посмотрели на войско свое. Здесь и князь Кирдан из Эглареста со своими фалатрим, и дориатцы в гномьихдоспехах, и лесные эльфы, которые за дориатцами отправились отчасти из любопытства, отчасти отвагу свою испытать ...
А сами нолдоли - ох и красавцы, один к одному ... Стяги трех родов знатных реют на ветру ... Даже князь Тургон Гондолинский вышел из потайного града, местью пылая за отца своего Финголфина, погибшего в схватке с Ангбандским басурманом.
И аданы здесь - не отстают от Народа Старшего ... Бретильцы, хитлумцы, уцелевшие в сражениях дортонионцы, аданы Химринга...
Только вастачьи племена не взял на войну король Химринга Маэдрос Руссандол - ибо людишки то были мелкие, вороватые и неверные слову. Готовы были они и своего же брата-атани обокрасть, и эльфу в глаза соврать ... Такие союзники в битве - смех один, а то и опасность превеликая. Еще передадутся Ангбандскому басурману.
Но и без них достаточно было войска - эльфы, люди, даже гномы ...
И грянула битва - величайшая битва Средиземья ...
Клятые басурманы, чести воинской не ведая, перед самой битвой вывели вперед Гельмира, вельможу нарготрондского, в той, проигранной войне, плененного, и начали издеваться над ним перед войском эльдар и аданов. Хотел двинуть вперед отряд свой отважный брат Гельмира, Гвиндор - но удержал его приказ короля Финрода. И тварей, которые мучили злосчастного Гельмира, расстреляли из луков дальнобойных синдарские стрелки, а Берен, под прикрытием их стрел, вынес пленника с поля, но вынес уже мертвым ...
Глаза эльдар блеснули тем же огнем, что и оружие их, грянул клич боевой - и двинулось войско эльфов в наступление. А за ними - и аданы и гномы.
Берен от короля Финрода не отходил, в бою рядом с ним был, саблей своей прикрывая. И изволил милостиво молвить Финрод-король ему да эльфу Эдрахилю:
- В войске нарготрондском нет тех, кто был бы отважнее вас, друзья мои...
Подошло воинство к Ангбанду басурманскому, протаранили бретильцы врата Ангбанда - и началась битва в недрах самого Тангородрима...
Долго рассказывали после сказители о том, как появился из одного перехода дракон огнедышащий, и как напоролся он на таран бретильцев, уничтожил многих воинов, но и сам сдох. Как в огромной зале вынырнули откуда-то твари огненные, и множество воинов полегло, пока с ними справились ... Как в еще одной пещере нашли крылатого дракона, который только что вылез из яйца ... И как, наконец, удалось трем королям нолдоли развоплотить самого Моргота-басурмана, который, нечистым духом обернувшись, вылетел вон, угрожая воинам всевозможными карами.
Три Сильмарилла из его короны забрал себе Маэдрос Руссандол, яко отца его, Феанора, собственность, тем самым исполнив родовую клятву.
____________________________________________________________________________
Грустный и невеселый сидел Берен Барахирион, воевода нарготрондский, за праздничным столом на величественном празднике единения, который, по примеру погибшего отца своего, объявил Фингон Астальдо, Верховный Король Нолдоли ...
«Зачем я сюда пошел, - рассуждал молодой воевода, - вот и вознаградил меня достойно король Финрод, и сделал своим воеводой ... А королевна моя Лутиэнь так и сидит в девках ... Им-то, эльфийкам, можно хоть и сто лет во девичестве пробыть, но я столько не проживу ... Что же мне, до старости лет по бретильським вдовицам ходить ... »
И тут слышит он за спиной голос нежный:
- Что загрустил, воевода нарготрондский?
- Наша ныне победа, - ответствует Берен, - и радуюсь я тому, однако - не видать мне моей ягодки лесной, голубки сизокрылой, ибо Сильмариллы приказал король Химринга, Маэдрос, вправить себе в венец, и Король Верховный Нолдоли должен его сегодня этим венцом вознаградить за отвагу и подвиги великие.
- Ничего, - отвечает ему госпожа Галадриэль, - не забывай, что знаю я и то, что только случиться может. Назначили тебя, воевода, представителем от Дортониона на коронации... Король твой, Финрод, Дортонион отдает Маэдросу Руссандолу, ибо погибли в минувшей войне братья наши, которые там правили. Вот ты, Берен, и поднесешь корону новому правителю Дортониона ...
- Это большая честь, - говорит Берен печально, - но чем это мне поможет?
- Увидишь, - засмеялась сестра Финрода, и исчезла, словно серебристая тень ...
Вот и пришел час торжественный - новый правитель в Дортонионе ... Держит Берен поднос золотой, на нем золотой же венец, а в венце заклятые камни горят-переливаются.
Фингон Астальдо Берена к себе подозвал, а затем сказал лукаво:
- Спросить хочу я у Тингола, Государя дориатского, знает ли он сего человека?
- Да, - шипит сквозь зубы Тингол, - хоть век бы его не знать ...
- Не вы ли, Государь дориатский, обещали отдать дочь свою за этого нарготрондского вельможу, когда увидите Сильмарилл в руке его?
- Обещал, - ворчит Тингол, - только тогда он не вельможей нарготрондским был, а злыднем и оборванцем...
- Сильмариллы в его руках, - говорит Фингон очень серьезно, - потому и обещание необходимо выполнить ...
- Он обещал принести Сильмариллы мне!- восклицает Тингол.
- Нет, Ваше Величество, - нежным голоском отозвалась вещунья Галадриэль, - весь Менегрот слышал, как сей вельможа, тогда еще простой козак, обещал стать перед вами с Сильмариллами в руке ... И обещание свое он выполнил. Выполняйте же и вы свое ...
Словом дал Тингол согласие на свадьбу королевны Лутиэнь, дочери своей. Зубами заскрипел, но дал ...
Взял Фингон Астальдо с подноса венец золотой и короновал им своего друга и побратима Маэдроса Руссандола , на власть над Дортонионом благословляя ...
Счастливый Берен наконец обнял свою возлюбленную ... И поженились они, и стали они жить в радости, о веке коротком Берена совсем не думая, добро наживая, да на детишек радуясь...
Сестра же Финрода-короля покинула Дориат вместе с мужем и дочерью, ибо сильно гневался на нее Тингол за те слова.
Берен явился к вещунье со словами благодарности великой, но сказала Галадриэль:
- Благодари своего короля, воевода, ибо ради тебя отдал он родичу наследие наших погибших братьев ...
И служил королю Финроду Берен Барахирион до конца дней своих ... А как умер - то и тогда не пропал, Лутиэнь его из самого Мандоса вытащила. Но это уже другая история.
@темы: Первая Эпоха, Эдайн, Нолдор: Третий дом, Нарготронд
-
-
13.10.2011 в 18:20-
-
13.10.2011 в 20:01-
-
13.10.2011 в 20:08-
-
13.10.2011 в 23:56-
-
14.10.2011 в 00:03-
-
14.10.2011 в 00:05-
-
14.10.2011 в 00:55Видимо, она сразу просекла насчет вдов
Напоминаю, что Толкин был мужчиной. И вполне... мужественным, судя по количеству детей. И тем не менее.