[chronicles-of-arda]

Предупреждения
Канон? Нет, не слышал.
Глюки и нажористая трава детектед

Младшие народы верят, что безумцы - дети лунного бога. Невидимым тот входит в любую спальню, куда может проникнуть лунный луч, неважно, через целое незанавешенное окно или крохотную щель между тяжелыми шторами. Проходят годы, на свет появляется младенец. Днем он играет на солнце с детьми людей, вечером сидит на коленях у своих человеческих родителей, а ночью приходит небесный отец, ласково гладит свое дитя по щеке, шепчет ему, зовет. И однажды ребенок встает с кровати, бесшумно выскользает на улицу и идет на этот зов.
Матери запирают двери, хоть обычаи предписывают не делать этого, ведь племя должно знать своих сумасшедших. И о ком узнают, что он лунное дитя, тому суждено быть одиноким всю жизнь. К счастью, безумцев не убивают - опасаются мести их могущественного отца.

Порой Элендилу хотелось отрезать сыну язык. Чтоб не болтал глупости. Особенно – при разговоре с королевскими родичами. Весть о том, что на празднике Эрулайтэ внук князя Андуниэ угрожал брату короля Тар-Палантира, уже успела облететь столицу.
- Не угрожал я ему, - стоял на своем Исилдур. – Просто сказал…
- Что он не доживет до того дня, когда его сын станет королем, - закончил отец. – Слышал, не глухой. И если это не угроза, то что?
- Констатация факта, - огрызнулся сын. – Элементарная логика и ничего кроме логики.
Двадцатилетнему Исилдуру совсем не нравилось, что отец распекает его как мальчишку.
- Ты мог бы сказать, что Ар-Фаразон никогда не станет королем, - продолжил Элендил. – Что у государя есть дочь…
- Незамужняя.
- Все равно, не выйдет же она замуж за брата, - мягко напомнил отец.
- В том-то и дело. Гимильхад хвалился, что существует много способов отстранить женщину от власти. Я и ответил ему. Где я неправ? Даже если будет как он сказал, Гимильхад морщинист и сед, хоть ему еще не исполнилось двухсот. Его старший брат выглядит куда лучше. Вот я и сказал, что не дожить ему до того дня, как вопрос о престолонаследии вообще всплывет.
- Тем более. Все знают, что Гимильхаду недолго осталось, но после твоих слов в его ранней смерти обвинят не старость, поверь.
Исилдур и сам уже жалел о своих словах. Минутное облегчение от выплеснутых эмоций, минутное превосходство – все это не стоило пересудов и возможных проблем.
- В следующий раз я буду держать себя в руках, - пообещал он.
Слова эти звучали уже не раз и не два. После них Исилдур обычно контролировал себя месяц-два, а потом вытворял очередную глупость.
- Пламя ты мое безумное, - проворчал себе под нос Элендил, когда сын вышел. – Надо было слушать твою мать двадцать лет назад.

Имя для первенца в свое время вызвало нешуточные баталии в семействе наследника Андуниэ.
Супруга настаивала на том, что мальчик - это будущий воин, и имя у него должно быть соответствующее. Нарион, к примеру. Другое дело, если будет девочка. Девочку можно назвать Исильвен, а вот мальчишку Исилдуром - никак нельзя. Элендил же не хотел для сына судьбы воина - слишком хорошо он видел, как изменила военная служба характер государева племянника Фаразона, и не в лучшую сторону. А коль имя определяет судьбу, то пусть в имени будет что-то противоположное огню. Например, луна, думал Элендил.
Шли годы. Элендил наблюдал за сыном и уже жалел, что не согласился с женой. Темперамент сына все же был далек от спокойного, а если что и досталось от луны, то лишь странности. Исилдур мог язвить так, что это не входило ни в какие рамки, а бывало замолкал на несколько дней. Мог за час успеть столько, сколько другие за полдня, а потом целый вечер сидеть неподвижно, так что было неясно, где витают его мысли. Но было то, что пугало и раздражало Элендила больше всего. Порой в разговорах - не простой болтовне, а серьезных беседах - сын вдруг тихо произносил, мол, не могу доказать, но знаю. А в глазах такая уверенность, будто действительно знает и чуть ли не с Манве по ночам беседы ведет. Хотя кто знает, что на самом деле делают ночью лунатики? А Исилдур, словно в подтверждении правильности данного ему имени, был именно лунатиком.

- Ваше величество, - Элендил быстрой походкой вошел в зал и тут же припал на колено. - Я только что узнал, что мой сын, - будущий князь запнулся. - Что мой сын, - повторил он и снова замолчал. Язык не поворачивался произнести то, в чем, как доложили гонцы, обвиняли Исилдура.
- Поднялся на священную гору Менельтарма, - раздался беспечный голос сына. - Куда положено входит только королям.
Элендил на секунду поднял взгляд и осмотрелся. На тронах короля и наследника - Тар-Палантир и принцесса Мириэль, Исилдур стоит перед ними чуть слева, всем своим видом говоря "решайте уже что-нибудь, стоять скучно". Ни Гимильхада, формально имеющего право присутствовать, ни его сына не было. Значит, они ничего не знают - иначе не упустили бы такой повод обвинить князей Андуниэ во всех мыслимых грехах. Из посторонних только две стражника и королевский секретарь, сын лорда Форостара.
- Я пока еще в состоянии поведать твоему отцу о твоих проступках, - в голосе Тар-Палантира послышались нотки раздражения. - Если ты не заметил, Исилдур, в его словах прозвучало "Ваше Величество". То, что этой ночью ты воспользовался привилегией короля, не делает тебя мной.
- Прошу прощения, ваше...
- Довольно! - прервал Исилдура король. Элендил давно не видел Тар-Палантира таким раздраженным, и ни разу - в отношении кого-то из дома Андуниэ. - Извинения будут чего-то стоить, если ты просто замолчишь. Тебе же на пользу пойдет.
Король жестом приказал Элендилу подняться.
- На самом деле это все, о чем мы здесь говорили, - тон Тар-Палантира чуть смягчился, но от Элендила не укрылся быстрый взгляд, брошенный на его сына королем. - Исключительно из любви к вашей семье я сделаю вид, что ничего не произошло. Я забуду - и вы все забудете. Ясно?
- Все, кроме вашей милости, - поклонился Элендил.
Разговор с королем был окончен, но вот с сыном еще предстоял.
- При всем уважении к его Величеству, - начал Элендил, когда они покинули дворец. - О чем король умолчал, и почему наследница была так бледна?
- Это не то, о чем ты подумал, - спешно ответил Исидур. - Между нами ничего. Но я видел ее на Менелтарме. Она так быстро бежала, что я решил подняться за ней. Уже почти на вершине я потерял ее из виду, а когда спускался, меня и схватили те двое стражей.
Элендил вздохнул.
- Сын. Я отлично вижу, когда ты говоришь правду, а когда нет. Так вот сейчас ты чего-то недоговариваешь.
Исилдур скривился.
- Ну, вообще-то я проснулся где-то на полпути.
- Это все?
- Нет. Королевна утверждает, что ночь проспала. А ее отец не расставался с венцом.
- Постой. А венец тут при чем?
- При том, что он был на Мириэль этой ночью.
Элендил все понял. У его сына снова были видения. И кто знает, сам Ирмо их посылал или же просто Исилдур болен? Элендил надеялся, то первое.
- Это хороший знак, сын, - тихо ответил он. - Значит, став королевой, Мириэль продолжит дело своего отца.

Крепость луны была пристанищем сумасшедших и висельников. Никто в здравом уме и по доброй воле не поселился бы здесь, на самой границе Черных земель.
Комендант крепости и сам был безумцем и преступником одновременно - оба этих сомнительных титула он заработал, когда украл в королевском саду плод Белого Древа. Или даже раньше...
Элендил не раз благодарил судьбу за то, что первые годы его брака и детство сыновей пришлось на царствование Тар-Палантира. Кто знает, чем обернулась бы та история с Менельтармой, если бы трон занял младший сын Ар-Гимильзора. Ведь даже Тар-Палантир, друг князей Андуниэ и сторонник Верных, был недоволен, хотя и не дал ход делу.

*

- Сын мой, прошу, приезжай. Твоя мать угасает, и держится лишь благодаря лорду Гил-Галаду. Неужели она не заслужила увидеть сыновей перед тем, как покинет Арду?
Между говорящими были многие километры, однако палантиры, чудесные изобретения эльфов, давали преодолеть расстояние пусть не телом, но хотя бы голосом. Элендил находился на западе Средиземья, в башне Элос Тирион. Исилдур же занял старый нуменорский форпост на самой границе Мордора и отказывался его покидать.
- Не могу. Пусть едет Анарион, - Исилдур отвел взгляд и связь на миг ослабла. Он и сам хотел бы повидаться с матерью.
- Ты знаешь не хуже меня, что твой младший брат во всем равняется на тебя. Даже там, где не следовало бы. И без тебя он не поедет.
- Я скажу ему, чтоб...
- Исилдур! Спустись, наконец, с небес на землю. Тебе не удержать город. Скольких ты потерял за последнюю неделю?
- Меньше, чем приобрел, - возразил сын. - У меня целый корабль беженцев из Умбара. Те еще ребята, зато честно сказали, что Саурона ненавидят еще больше, чем нас. Приходится, правда, следить, чтоб с бывшими рабами-южанами не слишком пересекались.
Возраст не изменил Исилдура, он был все таким же беспечным разгильдяем в тех вещах, которые требовали серьезности. И невероятно серьезным в пустяках.
- И все же дунэдайн слишком мало, чтоб властвовать и над западом, и над востоком, - заметил Элендил. - Ты мог бы помочь мне укрепить Арнор. Посадить в Аннуминасе Древо...
- Поздно, отец. Оно уже растет перед моим домом.
Связь снова ослабла, на этот раз со стороны Элендила.
- Ох и дурак же ты, сын, - послышалось после паузы.
- Зато твой дурак, - возразил Исилдур, - Теперь ты понимаешь, почему я не могу уехать?

Гибель Острова изменила изгнанников даже в мелочах. Большинство нуменорцев никогда не страдало вещизмом, но теперь даже обломки, вынесенные на берег океаном, стали предметом любви и коллекционирования. Что уж говорить о привезенном с Острова?
Исилдур был одним из немногих, кого эта страсть не задела. Он был из тех, кто не оглядывается назад. К палантирам он относился как к полезной вещи и не более того. И лишь Древо было для него чем-то большим, чем даже символом королевской крови и завета с Эру и валар.
Нет, Исилдур не говорил с Белым Древом, словно с человеком - по крайней мере, вслух. Но было видно, что относится к нему то ли как к сыну, то ли как к отцу. А когда Древо принесло первый плод, в Минас Итиль случился первый за сто лет пир.

На двадцатый день после разорения Минас Итиль корабль с беженцами прибыл в Линдон.
Элендил знал тогда, что увидит - его внук, Элендур, при помощи палантира держал его в курсе состояния Исилдура. И все же, когда с корабля спустили носилки, у Элендила словно все внутри перевернулось. Исилдур был без сознания и бредил, и неясно было, виновен ли в этом жар или же вернулся старый душевный недуг.
Стараниями Гил-Галада за несколько дней жар удалось снять, бред прекратился.
- Ты снова спас росток, - перво-наперво сказал отец, когда сын пришел в сознание.
Тот лишь покачал головой.
- Это Анарионов. Мой - мертв.
- Твоя жена и дети спаслись. - Элендил присел рядом с кроватью.
Исилдур кивнул и снова уставился в одну точку. С его нежеланием жить, которое чуть больше века назад унесло в могилу мать Исилдура, даже владыка нолдор ничего не мог сделать.
- Твой брат держит оборону, - закончил Элендил, выходя. - Ему бы пригодился твой меч.

Элронд мало что понял из того, что говорил Исилдур о кольце. Звучали такие слова, как вира, брат, отец. Что-то было про мать, Остров, королеву и что-то о сожжениях в нуменорском храме. Но смысла Элронд так и не смог понять - слова никак не складывались в единый текст, и вся речь больше была похоже на бред безумца. А затем Исилдур продел в кольцо цепочку и повесил на шею.