Про Маэдроса и Ольвен

[chronicles-of-arda]

Автор: Helkarel
Бета: FiLiAndra
Фандом: Сильм
Название: Исцеление
Пейринг: Маэдрос/НЖП, девочка из аданэт
Рейтинг: PG
Предупреждения: AU, причём с обеими ролевыми так же не соотносится.
Все сходства персонажей с реальными людьми являются не более чем мистическим совпадением

- Ты спас меня, лорд, спас от самой страшной судьбы, а значит – и не смей спорить – весь мой род отныне и во веки веков будет служить тебе.
Если бы Маэдрос знал тогда, что принесёт ему эта присяга, данная израненным, уже практически лишенным эльфийского облика, мориквенди, то согласился бы сразу, не задумываясь. Однако будущее не ведомо никому, и потому лорд Первого Дома лишь печально покачал головой.
- В этом нет необходимости.
- Глупости, - мориквенди с неожиданной для столь израненного тела силой ухватился за рукав чёрного одеяния со звездой Феанора на груди. – Тебе нужны союзники, тебе нужны воины и целители. Я отправлю к тебе своих лучших, самых лучших, под началом собственной дочери, и будь я проклят, если объединившись, мы не победим!
Маэдрос промолчал и, не оглядываясь, покинул лекарский чертог. А месяцем позже в Химринг прибыл обещанный отряд. Целители – умелые травники, может, и не превосходящие нолдор запасом книжных знаний, однако куда лучше разбирающиеся в том, что растёт в их родном лесу, охотники, шутя попадающие в глаз стремительного сокола, воины, уступающие, сильно уступающие своим собратьям, видевшим свет Древ, но никто не смог бы обвинить их в трусости… И командовала ими дочь нового вассала – девушка, похожая на искрящуюся, звенящую, всегда находящуюся в движении горную речку. Да и имя было ей под стать – Ольвен.
Ольвен, лесная сказка, целительное зелье, терпкое, сладкое, медовое… Она отчаянно пыталась всех уверить, что она не травница, но воительница, и ее чаще можно было встретить с луком в руках и колчаном за спиной, чем с котомкой трав. Однако как ни стремилась эльфийка превзойти в этом искусстве мастеров своего народа, пущенные её рукой стрелы били в цель не чаще, чем у рядовых лучников. Намного лучше давался деве иной дар, не менее ценный как на войне, так и в мирное время: Ольвен прекрасно умела исцелять и, как оказалось, не только телесные раны.
Маэдрос сам не понял, как так получилось, что рядом с этой хрупкой тоненькой эльфийкой все кошмары, терзавшие его с тех пор, как он был спасен из жуткого заточения в Ангбанде, постепенно утратили краски, превратились в серые, туманные и совсем не болезненные миражи, а после и вовсе исчезли. Однако случилось так, что звонкий голос девушки, её невесомые прикосновения, тёплый карий взгляд – всё это возвращало в замороженную, искалеченную душу Старшего свет и весенний ветер. Впервые с тех пор как во тьме Ангбада сгинула прежняя жизнь рыжеволосого лорда, а спасительный, но калечащий клинок Финдекано подарил новую, он начал улыбаться. По-настоящему улыбаться, а не скалиться в горькой, злой усмешке.
Нельзя сказать, что братья Маэдроса отнеслись к этому увлечению с особым восторгом. Келегорм так и вовсе презрительно цедил, что не дело истинному, пусть и по глупости отдавшему свою власть, королю нолдор связываться с кем-то настолько ниже по положению. «Ещё бы человеческую девку себе нашёл!» - зло бросал он, впрочем, лишь тогда, когда Старшего не было поблизости. Но после, увидев, что рядом с Ольвен к Маэдросу и в самом деле возвращается жизнь – сменил гнев на милость.
Однако всё это было столь не важно… И правда, какое может быть дело до досужих разговоров, когда в сердце, которое, казалось, уже никогда и никого не полюбит, вновь зазвенела капелями весна?
Они бродили по окрестностям Химринга, в совершеннейшем молчании, лишь слушая играющий в ветвях ветер, да перекликающихся птиц. Иногда Ольвен тоже начинала петь, негромко, так, что смысл слов все время ускользал, но нежное звучание её голоса чудесной вязью вплеталось в музыку этого сурового края, пробуждая к жизни старинные легенды и полузабытые сказки.
Они стояли у распахнутого стрельчатого окна, смотря, как загораются на чёрном бархате небес крупные звёзды. Медовое вино, привезённое Ольвен из родного дома, едва заметно кружило голову, и мерцающие небесные огни от этого казались ещё ярче, еще волшебнее. В такие минуты дева осторожно касалась ладонями искалеченной руки своего лорда и, запечатлев на ней невесомый поцелуй, прижимала к груди. И Старший понимал, что если прежде во имя долга он готов был ежесекундно умереть, то сейчас у него появилось ради чего жить.
Они вместе ездили на охоту, и к возможным союзникам, и в походы, вернее в небольшие, жалящие врага вылазки. Так продолжалось до тех пор, пока в один прекрасный день Маэдрос не взял Ольвен за плечи и твёрдо не сказал:
- Ты не будешь более участвовать в войне.
- Боюсь, мой лорд, приказать подобное мне может лишь тот, кто станет моим супругом, - с легкой, чуть насмешливой улыбкой ответила дева, склоняя голову в подобии поклона.
- Я знаю. И именно поэтому приказываю.
Слова были произнесены. Ольвен, чувствуя, как душу наполняет пряная, сладкая – словно бы вино, что делалось в её доме – радость, улыбнулась и опустила длинные ресницы.
- Я постараюсь сделать тебя счастливым.
- Уже сделала, - ответил Маэдрос, нежно касаясь её щеки. – Уже давно сделала…
А после была свадьба, и все последующие визиты новым союзникам, которых становилось все больше и больше, наносила уже полноправная Леди Первого Дома. Время текло полноводной рекой, дни собирались в недели, месяцы - в года. Бессмертным ли считать эти стремительно сменяющие друг друга вереницы?
Так прошло, наверное, около семидесяти лет, и однажды Ольвен пришлось оставить совместные с мужем путешествия. Однако причина была в счастье, а не в беде – в Первом Доме должен был родиться наследник. Заметно округлившийся живот стал мешать ездить на лошади, а потому влюблённым пришлось ненадолго расстаться – Маэдросу необходимо было уехать по делам, Ольвен же, как и подобает супруге лорда и будущей матери, осталась в крепости гулять по саду, вышивать шелком и бисером, да смотреть в ту сторону, откуда должен показаться самый желанный в мире всадник. Когда же он наконец появился – быстрой речкой сбежала по ступеням, ласково касаясь любимого мужчины.
- Я скучала, мой лорд.
- Разлука разрывала моё сердце, - Маэдрос ласково улыбнулся в ответ, но между его бровями залегла глубокая складка, указывающая на то, что в душе рыжего лорда поселилась какая-то иная печаль.
Ольвен, отлично зная, как и когда следует расспрашивать мужа, с улыбкой пригласила вернувшихся в пиршественную залу, дала время отдохнуть и лишь вечером пришла в покои любимого.
- Что-то случилось, сердце моё? – осторожно спросила она, обнимая супруга за плечи.
- Я встретил… одну пожилую аданет, - печально ответил Маэдрос и, усмехнувшись, тряхнул длинной рыжей гривой. – Но разве эти разговоры должны занимать наше время? Мы так давно не виделись, расскажи лучше, что происходило в моё отсутствие?
- Всё было спокойно и обычно, сердце моё, и ты уже узнал это у братьев. Прошу, Майтимо, расскажи, что тебя гнетёт, быть может, я сумею развеять твою печаль?
- Не гнетёт, скорее… - эльф пожал плечам, задумчиво смотря в окно. – Хорошо, будь по-твоему, любимая. Помнишь, когда мы только познакомились, в одной из вылазок я спас девочку из аданет?
- Помню, - Ольвен невольно улыбнулась. – Такое прекрасное дитя, она всегда говорила о том, как тебя любит, даже уже войдя в возраст замужества. Наши эльфийские дети не могут сохранять такой непосредственной нежности к родителям столь долго, - рука девы нежно погладила выступающий живот. – А иногда этой непосредственности так не хватает…
- Полно жалеть об этом, любимая, наш сын ещё даже не увидел свет, - с улыбкой ответил Маэдрос, на миг забыв о печальном происшествии, однако тут же вспомнил и, чуть нахмурившись, продолжил. – Да, эта девочка… Аленвен? Эледэль? Или как же её звали, не вспомню?... Не важно, а важно то, что, как оказалось, она любила меня как мужчину, а не как спасителя и отца.
- Что? – брови Ольвен взлетели вверх. – Но как это вообще возможно, она же аданет? Бедняжка… Неужели она не понимала, что они – яркие и милые, но словно бабочки-однодневки, и мы не можем привязываться к ним, ибо они уйдут, а боль… Боль останется…
- Видимо, нет, - грустно улыбнулся Маэдрос. – Представь – у неё не было ни мужа, ни семьи, пустоцветом, перелётной кукушкой она прожила все эти годы, растратила всю жизнь на пустые мечты… А теперь уже поздно, я видел её – старуха с клюкой, несчастная и всеми покинутая. Может, стоит взять её к нам?
- Что бы сделать ещё больнее? – Ольвен покачала головой. – Нет, милый супруг мой, это бессмысленно и жестоко.
- Да, пожалуй ты права. Прости, что опечалил тебя этими мелочами.
- Твоя печаль – всегда моя печаль, - возразила Ольвен и, вдруг хитро улыбнувшись, взяла левую руку Маэдроса и положила её на живот. – Однако всё это переходящее, мало ли человеческих женщин и мужчин встретится ещё на нашем пути… Скажи лучше – ты решил, как назовёшь нашего ребёнка?
Майтимо покачал головой, улыбаясь, прижал к себе свою любимую и единственную супругу и закрыл глаза. Волосы Ольвен, темные с рыжеватым оттенком меди, мягкой волной рассыпались по плечам, и стоило эльфу зарыться в них лицом, вдыхая аромат клевера и вербены, родной и такой любимый, как все невзгоды, тревоги и даже лицо человеческой девочки-старухи тотчас исчезли из памяти, оставляя лишь неземное счастье. Он знал лишь одно – если бы ему предложили переписать его жизнь, стереть оттуда Альквалондэ, Ангбанд и многие другие потери, но при этом никогда не встретиться с Ольвен… Он бы не пожелал другой жизни.